Вадим Саралидзе - Орфей курит Мальборо

В старших классах Саша Линник совершенно перестал соблюдать установленные школой порядки, отрастил волосы, открыто курил во дворе на переменах, проколол левое ухо и собрал свой первый музыкальный коллектив. Группа поначалу играла на школьных вечеринках и развлекала одноклассников исполнением песен «Битлов» и «Роллингов». Потом слава о бойких школьных музыкантах начала расползаться по району, и коллективу стали давать подрабатывать на окрестных дискотеках.

Советские идеологи безуспешно пытались привить молодежи какие-то идиотские правила и нормы поведения, но потерпели в этом полное фиаско. На танцплощадках творилось все то же, что и во всем остальном мире: мальчики выпивали, дергались и скакали, как бандерлоги из мультика по Киплингу, привлекая внимание девочек. Те, в свою очередь, тоже тайно выпивали в туалете, после чего легко мирились с тем, что во время медленных танцев их кавалеры уверенно лезли к ним в колготки.

В полном соответствии с рок-модой конца восьмидесятых прошлого века коллектив «Сломанный Август» (именно так называлась их группа) пытался исполнять фирменную западную музыку. Сценические псевдонимы придумывались просто: барабанщик Белов – Белый, басист Гуревич – Гурвинек, клавишник Страшнов – Страшила. Друзья-соратники не раз пытались превратить Сашину фамилию Линник во что-то вроде Лин или Лень, пытались даже его дразнить «дедушкой Лениным», однако варианты не приживались. Но однажды кто-то из музыкантов в шутку сократил его фамилию, оставив от нее лишь вторую половину. Тут стало понятно, что теперь именно так и будут звать Сашу Линника все время, отведенное ему на планете Земля: просто, коротко и ясно – Ник.

Не всегда, но часто, с отдельными номерами в их программе выступала солистка, Света Шилова. Ей отлично удавались композиции внезапно взлетевшей на пик популярности группы «Shoking Blue» со своей бессмертной песенкой «Venus», или, как ее сразу назвали отечественные фанаты рок-музыки, «Шизгара». У Светы все сошлось как нельзя более удачно – и кусочек фамилии, и голос, поэтому прозвище для нее не пришлось придумывать – Шизгарой она стала сразу. Участники группы время от времени пытались к ней подваливать, но безуспешно. Она легко ускользала от любых, даже шутливых объятий и грациозно пританцовывала с микрофоном в руках. Ник удивлялся этому, так как совершенно не умел танцевать. Честно говоря, он и не пробовал – было совершенно некогда, ведь все танцевали под его гитару.

Однажды он даже пожалел об этом. Как-то вечером он зашел к приятелю домой, буквально на пару минут забрать пленку с записью рок-оперы «Jesus Christ – Superstar». Оказалось, что его дружок воспользовался неожиданным отъездом родителей и оперативно собрал своих приятелей на вечеринку. Зайдя внутрь, Ник увидел пару знакомых ребят, они тут же уважительно поздоровались – как-никак тот был местной рок-звездой. Гремела музыка, тесная двушка была полна выпивающего и танцующего молодняка, а на пятиметровой кухне самозабвенно целовались сразу две парочки.

Вдруг в полумраке комнаты он заметил Свету-Шизгару, которая, совершенно не обращая внимания на происходящее и не видя вошедшего Ника, меланхолично курила прямо в полуоткрытое окошко седьмого этажа. Он тут же уставился на серую блузку, плотно обтягивающую ее высокую грудь, на гибкую шею, плавно переходящую в ложбинку над коротко стриженым затылком. Света повернулась в профиль, и он увидел маленькую темную точку над верхней губой. Девушка выдыхала дым очень изящно, чуть кривя красивый рот, и родинка тихонько двигалась вверх и вниз, освещенная тусклым светом лампочки из коридора. Ник раньше никогда не присматривался к Свете, просто было как-то не до того – или репетиция, или концерт. Но сейчас он шагнул к ней.

– Привет!

– О, Ник? Привет, – Шизгара улыбнулась и, как показалось Нику, даже подмигнула ему. Зазвучала знаменитая песня Eagles «Отель Калифорния». Это была медленная длинная композиция, во время которой парочки обычно начинали переходить к более тесным отношениям.

– Я… Пойдем по… – Ник хотел пригласить Шизгару потанцевать, но слова как-то не шли из его рта. Танцы или просто даже медленные обнимашки под музыку были для него чем-то совсем неизведанным. – Пойдем поо… курим? – выдавил он.

– Да я же и так курю! – хихикнула Шизгара.

– А я так, на секунду к Витасу забежал! За пленкой, – Ник смутился, быстро свернул разговор. – Ладно, пока! В субботу будешь на репетиции?

Шизгара явно видела, что Нику не по себе, что он растерялся, но не предприняла никаких ответных действий. Она весело и дерзко улыбнулась, и ее родинка высоко и нахально подпрыгнула.

– Ну да. Пока!

На репетиции Ник сделал вид, что ничего не произошло. Он часто находил для себя спасительные объяснения в сложных ситуациях. Так и в этот раз: Ник решил, что, раз уж он лидер, то не должен проявлять слишком явного интереса к Шизгаре, чтобы не вносить раздоры в коллектив.

С окончанием школы закончилась и история группы, все поступили в разные институты и зажили своей, параллельной музыке, жизнью. Через какое-то время интерес к совместному музицированию и творчеству потихоньку сошел на нет у всех, кроме Ника. У него же от этого периода остались неуемное желание играть и сочинять и десяток собственных песен, пара из которых вошла затем в его первый альбом.

После десятого класса он, что бывало с ним крайне редко, поддался уговорам родителей и бездумно поступил в мутный технический вуз. Главным родительским аргументом было то, что студентам дневных отделений предоставлялась отсрочка от службы в армии. Мать страшно переживала, да и Ник, честно говоря, не слишком мечтал провести ближайшие два года, топая в кирзовых сапогах где-нибудь в Сибири. На первом же занятии по военной подготовке всех длинноволосых под угрозой немедленного отчисления насильно отправили в парикмахерскую. Но за время учебы, которая растянулась из-за двух академических отпусков, он так привык к короткой стрижке, что воспринимал ее уже как вызов моде на глэм-роковых волосатиков.

Разумеется, Ник учился кое-как, все свое время посвящая музыке.

Новые музыканты как-то сами возникли в его жизни, костяк группы был сформирован года за два. Первым появился гитарист Сева Стеценко по прозвищу Севан. Он прекрасно играл на инструменте в разных манерах и очень умело, без излишеств, пользовался различными эффектами и обработками звука. У него был один недостаток – увлечение сильнодействующими препаратами и зельями. Севан увлеченно читал и цитировал Кастанеду и был активным сторонником идей «расширения сознания».

Ник как-то пару раз попробовал что-то из арсенала Севана, но быстро понял, что это совсем не помогает, а даже мешает ему и чувствовать, и музицировать. Видимо, на подсознательном уровне сказалось правильное домашнее воспитание, и наркотики, пусть и легкие, оказывали на Ника какое-то подавляющее действие, вызывая жуткий нервяк. А однажды, после очередной попытки «словить» что-то необычное при помощи заботливо принесенных Севаном таблеточек, вместо ожидаемого эффекта его прямо на концерте вывернуло на гитарные педали. Провод удлинителя коротнуло, и Ника ощутимо ударило током.