Кара МакКенна - Трудное время

Я поддалась его нетерпеливому, властному языку, умирая от желания почувствовать это снова без страха — мужской агрессии. А он был таким милым, свыкнувшись с такой сильной тоской, и ожиданием, и скорбью. Когда я попробовала насытить его голод, я ласкала его в ответ. Я говорила ему своим ртом, если — когда — мы окажемся в постели, я буду более, чем отзывчивой. Такой, что он покинет эти простыни с расцарапанной вдоль и поперек спиной, возможно, с укусами на шее. Когда я укусила его за губу, все его тело напряглось, из горла вылетел стон. На нем была толстовка под плащом, и я обхватила шнурки, сжимая их.

Он проговорил мое имя мне в рот.

— Энни.

— Эрик. — Я погладила его по шее, затем снова укусила его, чуть сильней. Очередное напряжение, очередной жалобный стон. Он был самым жестким мужчиной, с которым я сближалась, и все же, вот он здесь, такой беспомощный в моей власти.

Вернулась я из тех писем, девушка, которая играла с огнем и наслаждалась жжением. Я чувствовала смелость в крови, которую никогда прежде не испытывала. Я всасывала его губу, целовала его подбородок, ухо, вдыхала морозный, слабый аромат его небритой кожи.

— Прикоснись ко мне, — прошептала я.

— Где?

— Где угодно. К лицу, или рукам, или к шее. Где угодно.

Он убрал пальцы из моих волос и, обхватив мой подбородок, глубокими ритмичными движениями пробовал меня, которые отражались по всему моему телу. Он придвинулся ближе, словно нависая надо мной. Такой большой. Снова такой родной, этот мужчина, которого я думала, что потеряла. Его бедра двигались в унисон с его поцелуями. Я ждала давления, когда его руки придавят меня, ждала, когда его вес окажется на мне, его жар. Я ждала и ждала. Я зажала в кулаке его воротник и капюшон, только чтобы не тащить его на себя.

— Ты твердый? — спросила я возле его щеки.

— Конечно.

— Большой?

Самый нежный, нервный смешок задрожал на моих губах, затем он отстранился, так, чтобы касались только кончики наших носов. Его губы терлись об мои губы, пока он говорил.

— Тебе придется это выяснить самой, когда-нибудь.

Я шарила рукой вниз по его кофте, но он поймал ее у своих ребер, его рука дрожала.

— Не здесь. Не так.

— Мы на твоем озере.

— Не так, — сказал он снова, прижимая крепко мои руки к своим плечам. — Не в такой спешке. Не после столь долгого ожидания.

— Как тогда?

— В твоей комнате. Под твоими простынями, которые пахнут тобой, в тепле. На большой, мягкой кровати. При свечах и, возможно, с музыкой, все эти девичьи штучки не похожие на то, каким был мой мир на протяжении пяти лет. Не в грузовике, на котором я езжу со времен старшей школы. Не окруженный, этим чертовым снегом.

— Сегодня?

— Если это то, чего ты хочешь, тогда, черт возьми, да.

Я засмеялась, потерла кончиком носа его нос.

— Как можно быстрей.

Его улыбка была и сухой, и теплой одновременно. Сухой и теплой, как те простыни, о которых он грезил.

— Я бы превысил скорость, если бы не УДО.

— Нам нужны презервативы.

— И топливо. — Отвернувшись, он надел ремень безопасности и завел мотор, фары осветили сосны, отпугнув звезды. — Приготовься к самой длинной поездке в двадцать пять миль в твоей жизни.

Глава 11

Поездка назад в Даррен прошла как в тумане. Черный асфальт, яркие огни заправочной станции. Все та же старая развалюха, ускользающая вдаль, но теперь в моей сумочке таилась маленькая лакированная коробочка. Эрик был столь же нетерпелив, как и я, примерно через каждую милю превышал скорость и, одергивая себя, сбавлял ее с тяжелым вздохом.

— Где твоя квартира? — спросил он, когда мы покинули окраину города.

— У того бара.

— Та же улица?

— То же здание.

Он засмеялся.

— Ты не шутила, когда сказала, что живешь поблизости.

Мы прибыли на место в течение пяти минут, и он нашел парковку прямо перед боковым входом.

Мои руки тряслись, когда я доставала ключи и открывала двойные двери подъезда. Я слышала его шаги позади себя, переступающие по две ступени. Чувствовала их. Чувствовала его вес и близость его тела.

Я щелкнула переключателем в гостиной.

— Можешь, где угодно просто бросить свои вещи. — Махнула я на кресло-качалку у окна.

Мое пальто, затем его плащ упали поверх него. Перчатки, его толстовка и шапка, мой шарф — огромная смятая куча нашей одежды. Две пары обуви, наклонившиеся друг на друга как уставшие путешественники.

— Тут мило, — сказал он, оглядываясь.

— Тебе налить чего-нибудь? Чай или кофе? Или я могу достать вино.

Он напряженно покачал головой. Его глаза говорили, что есть вещи, которые он хочет попробовать, но их не подают в бокалах.

— Я покажу тебе квартиру. Гостиная, — сказала я, вяло проведя рукой, затем мы заглянули в кухоньку. — Там ванная, и моя комната.

Я впустила его вовнутрь и включила свою тусклую лампу для чтения. Я видела все его глазами. Кровать большого размера, заправленная до пола пушистым и мягким сатином, стеганое одеяло, которое дала мне моя бабушка, когда я поступила в колледж, было сложено у подножья матраса. Занавески на больших окнах блокировали уличный свет и кирпичные здания. Флакончики из-под духов и коробочка для украшений стояли на старом комоде, шелковый шарф свисал с его зеркала. Я почувствовала ароматы, которые раньше не замечала. Мой клеверный дезодорант, летний аромат моего стирального порошка. Мой аромат на постельном белье. Мой аромат повсюду. Я наблюдала за его лицом, пока он рассматривал мою комнату.

— Так ты себе это представлял? — спросила я. Что он представлял себе, когда фантазировал обо мне. О нас в месте столь мягком и женственном.

— Тут идеально.

— Садись. — Указала я на кровать, затем извинилась, чтобы отлучиться в ванную. Поправила волосы, пробежалась кончиком пальца по дезодоранту и намазала за ухом.

«Я скучаю по твоему весеннему и травянистому аромату».

Я достала коробку с презервативами из сумки в гостиной и захватила свечу и спички с кофейного столика, выключила свет, пока не остался единственный пузырек, освещающий мужчину на краю моей кровати. Его глаза опустились на коробку, и я положили ее и свечку на прикроватную тумбочку, чувствуя себя неловко. Чувствуя себя вульгарной.

— Я сейчас вернусь, — сказал он, и мы поменялись местами, я нервно сидела на кровати, пока он пользовался ванной. Я зажгла свечу и выключила лампу. Я подумала о том, чтобы снять одежду и дождаться его в соблазнительной позе в одном нижнем белье, но возможно…

Он вернулся, сбрасывая кофту на пол.

— Ты хочешь раздеть меня? — спросила я. — Или посмотреть, как я разденусь для тебя...?

— Я хочу поцеловать тебя, и посмотрим, что произойдет потом.

Я улыбнулась, наслаждаясь. Наслаждаясь, даже, несмотря на то, что сценарий этой встречи мы знали до последнего дюйма оголенной кожи и каждого стежка на одежде, мы здесь не для того, чтобы разыграть эти сцены. Мы здесь, чтобы исследовать. Открывать.