Кара МакКенна - Трудное время

Я похлопала по покрывалу . И снова его вес. Затем его жар. Его губы.

Этот рот был голоден. Его руки сдерживались, непринужденно покоившиеся на моих плечах, но меня возбуждало то, как он целовался — изголодавшиеся, жадные глотки, словно я была напитком, который он мечтал поскорей испить. Я ухватилась за его руки, ту оголенную кожу под его короткими рукавами, все эти жесткие мышцы. Одна теплая рука поднялась к моему лицу, большой палец поглаживал мою скулу. Другая рука легла на мой воротник, кончики пальцев легкими касаниями, словно бабочки, посылали мурашки. Желание распространялось по его телу — ото рта к пальцам — читалось по его напряженному от предвкушения торсу. Рука над моей грудью отяжелела. Я почувствовала, как вспыхнул жар, чувствовала жар на своей коже и обжигалась его возбуждением. Его поцелуй был примитивней и грязней, чем секс, который у меня когда-либо был, и мне до боли хотелось почувствовать его рот по всему телу. Между своих ног, как обещали его письма.

Я потянула нас вниз, набок, головами на подушку. Мой запах был повсюду, и я надеялась, он тоже его чувствовал. Свитер душил, и я разорвала наши губы, чтобы снять его. Затем джинсы. Он последовал моему примеру, и вскоре мы разделись до футболок и нижнего белья. Его трусы были грифельно-синими, его возбуждение очевидно. Мое собственное возбуждение жарко пульсировало от мысли, что я почувствую его, если мы прижмемся друг к другу. Первый твердый член, к которому я прикоснусь со времен колледжа. Первая влажная, возбужденная женщина, к которой он прикоснется с момента своего двадцати шестилетия.

Наши ноги сцепились, губы встретились. Я слышала его тяжелое дыхание и глубокие стоны, чувствовала, как он извивался, дрожал. Кончики его пальцев гладили мой воротник, затем, с поверженным стоном, он обхватил мою грудь.

От этого прикосновения у меня перехватило дыхание. Я испытывала чувства ко всем парням, с которыми спала, но я никогда не испытывала такого. Никогда мужчина не казался мне таким правильным, моя страсть к нему такой необходимой. Животная и инстинктивная. Этот порыв вызвал у меня головокружение.

Он сглотнул и выглядел чуточку пьяным.

— Боже, ты прекрасна.

— Помнишь, — прошептала я у его губ, — когда ты попросил меня надеть мое самое сексуальное белье для тебя?

— Ага.

— После этого я специально купила белье. Потому что у меня не было белья, в котором я бы чувствовала себя сексуальной. Я купила его и надела на следующей неделе, как ты и просил.

Он тяжко выдохнул, словно был в агонии.

— И оно сейчас на мне.

Его жгучий, горячий взгляд поймал мой.

— Ты надела его сегодня, зная, что мы окажемся…

— Я не знала. Но я надеялась, что мы все вернем назад. Возможно, в некотором смысле, я планировала, что мы все вернем назад.

Между жаждущими поцелуями он промурлыкал:

— Я хочу увидеть.

Я позволила ему задрать подол своей футболки, чтобы он смог взглянуть на мои трусики. Увидев их, он казался таким же измученным, как и я, когда наблюдала за его раздвинувшимися губами и оголодавшим взглядом. Он потянул за кофточку, и я прогнулась на матрасе, чтобы он смог задрать ее, затем я сняла ее для него. Легким толчком он перевернул меня на спину и встал на колени между моих ног. Я была готова к его агрессии, но он только смотрел на меня. Упивался мной своим жаждущим взглядом.

— Зеленое, — сказал он с легкой усмешкой.

Я усмехнулась в ответ, перестав нервничать.

— То, как ты говорил о растениях и о лете…, оно показалось мне более экзотичным, чем черное или красное.

Он кивнул, поглаживая меня от голени к бедру, вверх и вниз, снова и снова.

— Оно идеально. Ты идеальна.

Ожидание стоило всех этих лет?

— Я почти рада, — промурлыкала я, — что закрылась от всего этого настолько много лет. Если это значит, что я смогу снова все это познать, вот так. Испытывая это так… интенсивно, пожалуй. Хотеть этого так сильно. С тобой.

У него не было слов, только действия. Мы снова перевернулись набок, и его нога протиснулась между моими ногами, два рта пожирали друг друга. Я схватилась за его футболку, пока он не отшвырнул ее. Его теплые руки легли на мою грудь, большой палец скользил взад и вперед, быстрей и быстрей, когда напрягся мой сосок. Я забыла, что могу столько чувствовать там, и как это усиливало напряжение между моих бедер. Я гладила его грудь и предплечья, его жесткий пресс, гребень его бедер. Все те великолепные формы, на которые я бесстыдно украдкой наблюдала из окна своего офиса, внезапно стали обжигать мои ладони. Я представила, как он изгибается, как вбивается в меня, и одним махом голод перерос из мучительного в болезненный.

— Я хочу почувствовать тебя, — прошептала я, затем пососала его губу. — Покажи мне.

Он взял мою руку своей, направил ее, прижав к себе ладонь. Мягкий хлопок, твердая плоть. Тысяча крошечных вещей, о которых я забыла. Я забыла, как любила тяжесть возбужденного мужчины, его жар, то, как он реагировал, напрягаясь сильней. Он гладил по моей руке вверх и вниз, медленно и легонько. Он был больше, чем я позволяла себе представить, тверже, чем это возможно, как мне помнилось. Он настоятельно направил мою ладонь ниже, и обхватил ею самую свою уязвимую часть, осторожно, сжав. Вернулся обратно вверх, обхватив моими пальцами свою туповатую, толстую корону.

Это из-за меня, думала я, проводя по расщелине своим большим пальцем. И ты представлял этот самый момент так же, как и я. Момент, который доказывал мне, что мы чувствуем друг к другу, прямо в моем кулаке.

Он позволил мне исследовать, и я делала это очень медленно. Тщательно. Я почувствовала, когда проступила влага, потому, как волочился хлопок за моей ладонью. Я оторвала свой рот, чтобы посмотреть между нами на темное пятно на его трусах, и чтобы он увидел, как я очарована.

— Ты чувствуешь, как я готов к этому? — прошептал он.

Я кивнула и сглотнула.

— Ты хочешь увидеть меня?

Я посмотрела в его глаза, такие темные в тусклом свете — черные, как небо в глуши.

— Да. Покажи мне.

И вот она — картина, которую я представляла себе все время. Его большая рука, большой палец просунут под резинку, и спускает ее вниз. Большой член. Он обхватил себя в кулак, проведя вверх и вниз.

— Тебе нравится? — пробормотал он.

— Обожаю.

— Я хочу, чтобы твоя рука была на мне. — Он спустил свою ниже, обхватив основание большим и указательным пальцем, демонстрируя себя. — Прикоснись ко мне.

Его кожа была горячей. Как и моя кожа, и было трение, даже между моими кончиками пальцев и его оголенным стволом. Я обвернула свою ладонь вокруг него, желая, чтобы мы оба увидели какой он толстый в моей маленькой ладошке, какой темный и красный по сравнению с моими бледными пальцами. Как правильно, должно быть, это было после стольких лет самоудовлетворения.