Александр Карнишин - Будни директора школы [СИ]

— Ясно. Вы хотите разрушить традицию…

— Я не люблю традиции, не опирающиеся на разум или на закон. Мне сидеть там и петь — противно. Все. Закончили разговор на эту тему. Я в «спевках» не участвую. Я учителей туда не сгоняю. Ясно?

— Да…

Первый раз за много лет на конкурсе художественной самодеятельности не участвовал коллектив самой большой школы.

…

А через год, увидев, что за неучастие в этих концертах никому ничего не сделали, отказались от участия в самодеятельности и большинство остальных школ. И конкурс потихоньку прекратил свое существование.

— …В актовом зале мы их поздравим, потом будет небольшой концерт силами учеников. Учителя все будут в коридорах, чтобы, не дай бог, ничего не случилось. А потом мы их ровненько-ровненько, строем-строем по коридорам — и на улицу. И закончим все примерно в семь часов…

— Вечер встречи — в семь? — директор школы выглядел озадаченным. — И что, посидели в зале — и разошлись?

— Да, у нас давно так принято. Вы просто не знаете, что могут натворить бывшие выпускники, если им позволить шляться по школе. Это же хулиганы настоящие, бандиты, пьяницы!

— Что… Вот прямо все — хулиганы, бандиты, пьяницы?

— Не все, конечно, есть и хорошие, которых мы любили… Но поймите, их же мень-шин-ство! — подняла палец к небу завуч по внеклассной работе. — Поэтому я считаю, и у нас так всегда было принято, вечер встречи делать, конечно, надо — нас просто не поймут, если его не будет — но так, чтобы ущерба школе не было…

— Странно, — пробурчал себе под нос директор. — А вот в нашей школе всегда вечер встречи — по классам… Скажите, а вы когда-то ходили в свою школу? Как там у вас было?

— Ну-у-у… У нас… У нас — по классам. Так, у нас и школа другая, не то, что эта!

— Эта… Эта… Это, между прочим — наша школа.

— Вы еще не знаете, что это за школа!

— Не знаю. Но никогда я не слышал, чтобы в вечер встречи выпускников им было запрещено встречаться по классам со своими учителями.

— …И как же тогда за ними следить?

— Зачем за ними следить? В классах будут их учителя. Вот и все… В общем, пишите объявление и проект приказа о дежурстве на вечере встречи. Вечер встречи, после небольшого концерта — по классам. Заканчиваем в 22.00.

— Да кто же будет тут их караулить в такое время?

— Учителя. И я.

— …Ну, я выполню… Но у меня остается свое мнение…

Наутро объявление висело в учительской. А, начиная с первой перемены, в кабинет директора по одному потянулись учителя:

— А вот как нам быть? Мы вдвоем по очереди в одном классе ведем занятия…

— Та-а-ак… Давайте, посмотрим. Вот здесь свободный кабинет. Туда своих поведете?

— Спасибо!

— Геннадьич, а мне куда со своими? У меня же вообще класса нет…

— Вот, по соседству пойдешь? В биологию?

— А можно?

— Порядок чтобы был. Тогда — можно.

— Да, у меня такой класс был, мы там даже уберемся!

Были задействованы все свободные площади, и к вечеру у каждого учителя был ключ от кабинета, где он мог встретиться со своими выпускниками.

На концерт директор не пошел («Не люблю самодеятельщину!»). Он сидел в своем кабинете и писал план работы. Иногда выходил, закрывал дверь на ключ и прогуливался по коридорам, отвечая на приветствия и кивая учителям. Через открытые двери классов были видны столы с бутылками и фруктами…

— Вы только смотрите, чтобы чистоту оставили! — напомнил он учителям, занявшим чужие кабинеты.

— Да, не маленькие, понимаем! — отвечали, улыбаясь, те.

Услышав, что в актовом зале затихла музыка, и раздался слитный шум поднимающихся с места и выходящих из актового зала выпускников, директор спустился на первый этаж и снова засел в своем кабинете.

Минуты шли за минутами, часы — за часами. В коридорах стояла тишина, и некого было гонять, не за кем было следить. Он иногда прохаживался до третьего этажа и обратно, но в классы не заглядывал, чтобы «не поломать атмосферу».

После девяти вечера в его кабинет стали забегать веселые улыбающиеся учителя, докладывать, что все в порядке, что они пошли гулять, что у них еще ресторан или бар… В школе становилось все тише и темнее.

В одиннадцатом часу, когда директор уже убрал бумаги и собирался идти выгонять оставшихся еще выпускников, в дверь поскреблись. Он прислушался. Теперь постучались, а потом несмело толкнули. В приоткрывшейся щели был виден ярко накрашенный глаз:

— Извините, а можно вас?

— Заходите, заходите…

— Да, нет… Лучше вы выйдите…

«Что там могло случиться? Вот, ведь, как всегда, под самый конец… Ну, блин…», — успел подумать директор школы, делая два шага к двери и распахивая ее. За дверью в темноте тесной кучкой стояли чуть подвыпившие, но тихие взрослые уже выпускники.

— Вы — новый директор школы?

— Да, я. А что, собственно случилось? Вы чем-то недовольны?

— Наоборот! Что вы… Да, мы…, — зашумели вдруг все разом.

Из толпы вышла девушка, махнула рукой своим:

— Да помолчите вы! — и, обращаясь к директору, — Мы, вот все мы, просто хотели сказать вам огромное спасибо. Мы в первый раз за пять лет, понимаете, первый раз так душевно посидели. И… Знаете… Дайте, я вас поцелую!

Под восторженный рев одноклассников она расцеловала директора, стерла следы губ с его щек маленьким платочком, прижалась всем телом, заглядывая в глаза, и еще раз — в губы. А потом отскочила, растворилась тут же среди народа, и все организованно, как-то сразу, разом вышли из школы.

Директор стоял в темноте и растерянно улыбался.

Что он сделал-то такого, за что благодарят?

Директор и завуч сидели друг против друга в кабинете директора школы.

— …И как вы думаете, если вот я попробую сказать и сделать так…

— Я вас поддержу.

— А мнение свое можете мне высказать? Мне же интересно, где и что я не так делаю, я ж еще неопытный…, — усмехнулся директор.

— У меня есть свое мнение. Но я вам его не скажу. Я просто поддержу вас, и буду выполнять ваши распоряжения, как свои собственные…

— Не понял… Так, вы на самом «за» или «против»?

— Какая разница? Я «за». Я вас поддерживаю. Остальное вас касаться не должно.

Завуч была очень опытная и пережила уже трех директоров.

— …Мне сын сказал, что вы его оставляете…

— Да, ваш сын по итогам года оставлен на второй год. Педсовет рассматривал вопрос и не нашел уважительных причин для перевода в другой класс.

— Но у него же не все двойки…

— Еще бы и этого не хватало. Вот, смотрите, по закону мы теперь должны оставлять на второй год тех, у кого более двух неудовлетворительных оценок. По остальным предметам можем устраивать пересдачи и «перетаскивать» потихоньку. А у него — три двойки.