Бритта Рёстлунд - У подножия Монмартра

– В этом здании я убираюсь по вечерам, а в другом здании по утрам.

Я не знала, что мне делать с этими ценными сведениями. Тема для разговоров иссякла.

– Хорошего вам вечера, – сказала я и пошла к лифту.

Психологически я уже была готова получить очередной букет.

В последнее время у меня возникла и укоренилась одна мысль. Не знаю, было бы мне легче, если бы я наверняка знала, что являюсь отдельной ячейкой террористической сети. Но я стала подозревать, что стала объектом некоего исследования. Я не могла знать этого наверняка, но, возможно, оказалась человеком, подходящим для определенного эксперимента. Самый лучший выбор – это одинокая, необщительная женщина. Дальше следует сам опыт, по ходу которого его организаторы наблюдают, как люди приспосабливаются к новому окружению и получаемым сведениям. Смотрят, как такие люди реагируют на непонятные и абсолютно бессмысленные на первый взгляд поручения. Этакий современный вариант павловских собак. Однако у Павлова собаки получали еду, а я получаю цветы. Таким образом, я выполняла эту работу не просто так, а за вознаграждение.

Мысль о том, что единственной целью этих букетов была возможность выделить мою персону из толпы, приводила меня в состояние, в котором, наверное, пребывает бык, когда его хватают за рога. Эти цветы были опознавательным знаком для человека, который, наверное, следил за мной. Я села на скамейку возле «Аревы» и вызывающе положила букет на колени. Сегодня это был самый красивый букет из всех, что я получала до сих пор, – было такое впечатление, что его собрали на летнем лугу, но тем не менее он не вызывал у меня ничего, кроме отвращения. Щеки мои горели, на глаза навертывались слезы. Для того чтобы вопреки одиночеству и унижению продолжать эту игру, требовалось мужество, а я не знала, достанет ли его у меня.

Я находилась под наблюдением. Это не было дурное предчувствие, это не была паранойя. Нет, краем глаза я заметила мужчину, стоявшего метрах в десяти от меня. Он внимательно смотрел в мою сторону. Я быстро опустила глаза, чтобы не встречаться с ним взглядом.

Может быть, он стоял здесь каждый день, ожидая моего выхода из здания? Не поднимая глаз, я встала и не спеша направилась в метро. Если он идет за мной, подумала я, то я смогу легко стряхнуть его со следа. Я прекрасно знала этот район – лучше, чем многие. Если же я смогу избавиться от слежки, то, возможно, мы даже поменяемся ролями. Эта мысль придала мне мужества. Одновременно я подумала, что прямое противостояние может положить конец неопределенности, но не знала, хочу этого или нет.

Я медленно ступила на лестницу, ведущую на открытую площадь. Я не стала оглядываться, чтобы посмотреть, идет ли тот мужчина за мной. Я могла убедиться в его преследовании, просто посмотрев в большие зеркальные окна банка. Я обошла старую карусель, откуда доносился беспечный детский смех, и на меня вдруг снизошло ощущение полной нереальности происходящего. Меня преследуют в Париже, среди бела дня, на переполненной людьми площади возле гигантского делового центра, а я иду, держа в руке луговые цветы и слушая веселый детский смех.

Я прошла мимо входа в банк и посмотрела в зеркальное окно, в котором сразу увидела отражение мужчины. Он продолжал идти за мной. Это не могло быть случайностью. Его путь не мог случайно совпасть с моим до такой степени. Я свернула в сторону Центра новой промышленности и технологий и поняла, как продолжу эту игру в кошки-мышки.

В каждом углу ЦНПТ находятся небольшие стеклянные лифты, поднимающие посетителей на верхний этаж. Этот этаж выполнен в виде стеклянного туннеля, который, как галерея, огибает все здание по периметру. В кабины этих лифтов вмещается не больше трех человек, и мне было трудно представить себе, что человек, следующий за мной словно тень и желающий сохранить анонимность, отважится войти в лифт вместе со мной. Человек, который меня преследовал, вероятно, хочет сохранить инкогнито. Как только на первом этаже остановится один из лифтов, я быстро вскочу в него, поднимусь в галерею и оттуда внимательно присмотрюсь к своему преследователю. Ускользнуть он не успеет. Составив этот план, я направилась в ЦНПТ.

Войдя в центр, я увидела, что с верхнего этажа спускается лифт, находящийся в дальнем левом углу здания, и медленно пошла к нему. Кабина остановилась, открылись двери, и из лифта вышла красивая молодая пара. Глядя себе под ноги, я нажала кнопку. Двери начали закрываться, но в этот момент кто-то вошел в кабину, и двери, встретив препятствие, снова открылись, впустив нового пассажира.

– Здравствуйте еще раз, – сказал он.

Я ничего не ответила, хотя мгновенно поняла, что это тот самый человек. Да, тот самый, которому я вручила букет в вагоне метро.

Букет в моей руке приобрел тем временем совершенно жалкий вид. Пока я шла в центр, он растерял всю свою свежесть. Моя ладонь купалась в смеси пота и млечного сока стеблей. Мои пальцы судорожно сжимали тонкие веточки. Лифт поехал вверх, и людское море осталось внизу. Собственно, я не была обязана отвечать на его приветствие. Может быть, он откажется от своих намерений, если я не пойду на контакт с ним. Может быть, он оставит меня в покое, когда лифт остановится, и снова поедет вниз. Я не разговаривала с этим человеком никогда и не видела причины делать это сейчас.

Я внимательно смотрела на носки моих черных туфель, к одному из которых прилип голубой лепесток. Лифт резко остановился, закругленные двери открылись, выпустив нас в стеклянный туннель, который, как я надеялась, мог послужить мне наблюдательной башней и убежищем.

Несмотря на то что у меня не было времени обдумать свой следующий шаг, я все же не потеряла способность мыслить логически. Этот человек едва ли был замешан в то, чем я сейчас занималась в «Ареве», по той простой причине, что именно я стала инициатором нашего первого контакта. Это я вошла в вагон метро, и это я выбрала его, чтобы вручить букет. Я вышла из лифта первой и без всякого плана пошла по туннелю.

– Может быть, нам все-таки стоит поздороваться друг с другом, – услышала я за спиной его голос.

Я продолжала идти, сомневаясь, что поступаю правильно. Теперь я была уверена, что этот человек не имеет ничего общего с месье Белливье, и, наверное, мне не стоит с порога отталкивать его от себя. Однако я продолжала идти, сделав при этом удивительное открытие. Этот человек был первым, кто заговорил со мной за последние несколько недель. Кроме того, на меня произвели впечатление его глаза. Мне захотелось понять, что происходит.

Он стоял, опустив руки вдоль тела, словно его плечам недоставало сил их удерживать. Он был явно не готов шагнуть мне навстречу. Возможно, конечно, он думал, что уже сделал это. Тогда я сама шагнула ему навстречу. Делая шаг, я протянула руку в знак заключения мира. Здесь, над морем человеческих голов, в стеклянном туннеле, мы пожали друг другу руки.