Леонид Бахнов - Жужукины дети, или Притча о недостойном соседе [Антология короткого рассказа. Россия, 2-я половина XX в.]

Окошко, где выдавали счастье, было высоко в небе. Мы стояли, образуя своими головами ступеньки лестницы. Мысли, правда, витали где-то далеко, да и были какие-то второсортные. В самом деле, кому придет в голову что-либо путное в очереди за счастьем ли, за маргарином или за зарплатой?

Получившие счастье слетали на Землю — то ли с помощью крыльев, то ли как-то еще. Некоторые сходили вниз по нашим головам — видно, слишком много счастья набрали, чтобы лететь.

Очередь двигалась крайне медленно. Некоторые не выдерживали и падали вниз. Об их судьбе мы не задумывались.

Шепотом передавали слух, что счастье вдувают в уста — тихо и нежно.

Прошла четверть века. Я уже приближался к окошку. Еще через пару лет я наконец подступил к нему.

— Ах, это ты, — прокряхтели кузнечные мехи там, в глубине. — Сколько же тебе надо счастья?

— Столько, чтобы испытать на Земле неземное блаженство.

Кряхтение прекратилось. Видно, кто-то внимательно изучал мою просьбу.

— Ну, получай!

И в окошко ударил вихрь; он не только сбил меня с ног, но и закружил в воздухе всю очередь. Я плавал в невесомости и кричал от радости: вот оно, счастье, — быть свободным, оставить земную тщету!

Тут кто-то подлетел ко мне поближе.

— Скажите, вы последний за счастьем?

Я дал ему пинка и заорал:

— Да вот оно, счастье! Бери сколько хочешь! Какое тебе еще нужно?!

Он полетел к другим — занимать очередь.

Я вошел в длинный туннель. Где-то вдали смутно маячил его конец.

— А ты должен быть уже там, — сказал мне Голос Голосов.

Я изловчился — и оказался там. «Там» было подножием лестницы.

— А ты должен быть уже наверху, — объявил Голос Голосов.

— Я уже наверху, — ответил я, потому что был уже наверху. После этого мне сообщили, что я должен был уже пролезть в игольное ушко, и оказалось, что я уже пролез. Но я все равно опоздал в мою жизнь, и потому мою жизнь живет кто-то еще.

Выходя в город, профессор Таузентойфель надевает слепые очки, берет в руки цветущую трость и выверяет угол наклона своего туловища. Правильный угол составляет сорок пять градусов минус температура воздуха.

Профессор питается запахами. Поскольку в городе профессорам и запахам раздолье, профессор наслаждается прогулкой. Он подробно обнюхивает каждую коровью лепешку, каждый цветок подсолнуха. Особенно долго профессор стоит перед свинарниками. Не то чтобы он любовался свиньями, нет, просто он чувствует на себе их обожающие взгляды.

Заслышав скрип мельничных колес, профессор поворачивает на этот звук и попадает в центр города. Вот он выходит на центральную площадь и нюхает молодую синеву васильков на необъятном поле — человек, собою примиривший противоречия этого алогичного мира.

Посреди пустоши я вдруг обнаружил указатель — стрелку, нацеленную непонятно куда.

Дорог вокруг не было, даже тропинок — я нарочно выбрал для прогулки такое место.

Стрелка эта меня заинтриговала. Я пошел в указанном направлении, долго брел напрямик через пустошь, пока не начало темнеть. Тут я уперся в неказистый дом с крыльцом и вывеской, по виду трактир.

На вывеске я прочитал: «Кое-что о тебе».

«Какое странное название для трактира», — удивился я и решил войти.

Внутри было темно. Я двигался на ощупь по коридору. Наконец под какой-то дверью блеснула полоска света.

Я постучал, раз и еще раз. Ответа не было. Тогда я толкнул дверь.

Комната оказалась пуста. На столе стояли три свечи, а рядом — зеркало.

Я заглянул в него и увидел...

Впрочем, я не скажу вам, что именно я увидел. Потому что с этого дня я стал носить другую одежду, изменил внешность и уехал в дальние края, где меня никто не знает. Где ни одно зеркало не сможет мне сообщить «кое-что обо мне».

— Вы можете поговорить с Богом, — сказали мне и дали телефонную трубку.

— Господи, — возопил я, — почему жалованье такое маленькое?

— Жалованье — от кесаря, — послышалось в трубке.

— А цены почему такие большие?

— Цены — от лукавого, — сообщил голос. — Тебе что, больше не о чем меня спросить?

— А откуда взялись кесарь и лукавый? — вскричал я в последнем пароксизме разумения.

— О, вот они-то — от Бога, — ответила трубка. — Поговорим лучше о мироздании...

Тут космическая связь прервалась, а меня в цепях потащили к кесарю.

— Так это ты жаловался в вышестоящую инстанцию?! — смерил меня взглядом кесарь.

Апельсин был с носом.

«Под кого это он маскируется?» — задумался я.

Тут у апельсина отверзся рот и сказал:

— Зачем?

— Что «зачем»? — машинально переспросил я, забыв даже удивиться.

— Зачем тебе меня есть?

— Так уж повелось, что люди едят апельсины.

— А не наоборот?

— Нет, не наоборот.

— Ну, так я сейчас все изменю! — заявил апельсин и попытался меня куснуть.

Мне это не понравилось, и я лязгнул на него зубами. Апельсин остановился. Тогда я зарычал. Он попятился. Я налег на крышку стола и пополз за ним. Апельсин перекатился со стола на подоконник, показал мне нос и был таков.

Ну, разве я не лучший в мире укротитель апельсинов?

— Мама, мама, фрукты падают, — послышалось с улицы. Тут же раздался детский визг. Таки укусил, злодей!

«Нет, все же надо держать их в страхе, — решил я. — А то обнаглели — каждый раз доказывай им, что ты сильнее!»

— Сейчас он возьмет след, — шепнул мне брат Мартинус.

Человек-волк опустился на колени между стульями, принюхался к паркету, затем вдруг, отпихнув задом официанта, помчался на четвереньках между столиками.

— А теперь он скинет фрак, ибо тот мешает вести погоню, — опять зашипел мне на ухо брат Мартинус.

Человек-волк скинул с себя не только фрак, но и вообще всю одежду. Шерсть его оказалась бурой и свалявшейся.

— За кем это он? — поинтересовался я, пригубив аперитив.

— За добычей, а может быть, за самкой.

— Что нужно для того, чтобы стать хищником? — задал я теоретический вопрос.

— Научиться есть других и не есть себя.

— Вот как... Гм-м... А откуда вы так хорошо все это знаете?

— Я мог бы сказать вам, что в результате наблюдения за человеко-волчьей природой, — молвил мой собеседник. — Но скажу правду: мы с ним братья.

С этими словами брат Мартинус откинул капюшон своей мантии. Под ним была овечья голова.

Если вы живете на островах, для сообщения можете воспользоваться Рыбьей почтой. Почтовых рыб узнать легко: они голубые с белыми полосками — как почтовые ящики. Если вам удастся подманить рыбу-самолет, считайте, что вам повезло: эта рыба самая быстрая — как авиапочта. Есть еще заказные рыбы и рыбы с уведомлением.