Леонид Бахнов - Жужукины дети, или Притча о недостойном соседе [Антология короткого рассказа. Россия, 2-я половина XX в.]

Сосед засмеялся и побежал рассказывать всему дому. Весь дом смеялся в этот день над профессором, впервые представив ученого без штанов.

Профессор Богородицкий позвал соседа объяснить.

— Почему вы смеетесь?

— Потому что я увидел вас сегодня без штанов, — отвечал сосед кратко.

— Что же получается? — сказал профессор в волнении. — Человеку нельзя снять штаны? Даже дома? Да он не может без этого обходиться, он не может жить всю жизнь в штанах, днем и ночью, он умрет, если не будет их немного снимать!

— Пусть снимает, но тайно. — Сосед стоял на своем. — А если кто увидит, то тогда нехорошо.

— Да почему нехорошо! — воскликнул профессор. — Вы думаете, что достаточно взглянуть в замочную скважину, чтобы сразу же опозорить человека?

— А пусть не снимает, — сказал спокойно сосед.

— Да это и есть позор тому, кто не стыдится заглядывать в замочную скважину, чтобы сразу же опозорить человека! — горячо возразил ему профессор.

Тут и наметилась разница в мировоззрении профессора и его соседа.

Сосед считал, что увидеть человека без штанов есть позор для этого человека.

Профессор же, напротив, почитал унижением для тех, кто имеет глаза, вдруг увидать перед ними бесштанную личность. То есть если уж такое внезапно случилось, следует об этом молчать и не признаваться, на что ты глядел.

Должно быть, по-своему каждый был прав. Но оба старались внушить свои взгляды другому.

— Значит, снять штаны никакой не позор? — говорил сосед иронически.

— Конечно, нет! Ничуть! — кричал профессор.

— А случайно увидеть неодетого стыдно?

— Да, стыдно!

— Да так получается, — продолжал рассудительный сосед, — что, если кто меня захочет позорить, он возьмет да и скинет передо мною штаны? И если я не успею зажмуриться, значит, я опозорен?

— Нет, а по-вашему, получается, — кричал профессор, бегая по квартире, — что, если кто меня задумает позорить, он будет заглядывать ко мне через щелку?

И тут профессор с соседом поссорились. А поссорившись, они решили оскорбить друг друга действием.

Профессор, в полном согласии со своими взглядами, быстренько скинул свой профессорский нижний участок одежды, чтобы опозорить соседа, которому придется смотреть на него, на такого.

Сосед же при этом тоже скинул брючонки, но совсем по другой причине. Он считал, что сделал хитрый психологический ход, что бьет профессора его же оружием: ах, ты считаешь, что стыдно смотреть на бесштанных, — так вот тебе в этом случае, принимай свой позор!

— Жмурься, жмурься! — кричал сосед профессору.

Профессор же, напротив, оскорблял его молча.

Но никто из них при этом не имел в своем понимании позора, потому что сосед, против своих убеждений раздевая штаны, становился на точку зрения профессора, собираясь лишь ему принести неприятность. Профессор же, наблюдая соседа не по форме одетым, тоже не жмурил глаза от него, хотя считал, что вообще это стыд. Он тут же принимал точку зрения соседа и потешался над ним, гуляющим голым, тогда как тот сам полагал это стыдным.

Итак, один раздевался по взглядам, а другой — против взглядов. Но один, раздеваясь, потешался по взглядам, тогда как другой, раздеваясь, потешался против взглядов. Но и наблюдая, смеялся один против прежних понятий, а другой в то же время наблюдал от души.

Вскоре же они перепутали взгляды — которые профессора, а которые, наоборот, его соседа. Перепутавши взгляды, они испугались, поскорей прибрались и убежали к себе.

Долго после этого, запутавшись в мировоззрении, профессор не снимал даже ночью своих широких профессорских брюк.

Сосед тоже долго не скидывал на ночь брючонки, боясь опозорить себя по нетвердости взглядов.

Многие могут, конечно, сказать, что описанный случай нарочно смешной. Что профессор — мужчина не хуже соседа, а тогда, мол, им нечего друг от друга таить в этом месте. Ну хорошо, а если б профессор был женщина? Кому тогда позор? Только из-за скромности и понимания тактичности поведения писателя на бумаге я не решился взять этот острый пример, хотя такие примеры иные народы решают.

Английский народ, например, твердо знает, кому в этом случае полагается его, английское, пренебрежение. Английский народ уважает приличность. И французский народ тоже, видимо, решает этот случай у себя по-французски, потому что он, народ французский, обожает натуру. Но в нашем народе до сих пор неизвестно, кому же все-таки полагается в этом деле признание: то ли голому человеку за его неприкрытость, то ли, напротив, человеку пронырливому, увидавшему голого, где б тот ни скрылся.

С недавнего времени мне сосед досаждает, пенсионер. Остановит на лестнице — и говорит, говорит... Ему коты жить не дают. Преступный сговор, говорит, у них. «Вот посмотри, на лестнице теперь черный сидит, сменил рыжего на посту — на дверь мою смотрит, а вчера здесь серый сидел...»

— Ну и что, — говорю, — пусть сидят, у них свои дела...

— Не-ет, — он крутит головой, — ведь все делают по правилам, друг друга сменяют. И внизу, у черного хода, на помойке — еще один, мордастый, одноглазый, никого не пропустит... Это, брат, слежка идет, я ли не знаю, всю жизнь на этом деле...

Я смотрю — черный действительно на дверь уставился, мой взгляд заметил — отвернулся лениво, будто и знать ничего не знает... Выглянул в окошко — и на травке черный лежит, с белым галстуком-бабочкой, развалился, щурится...

— Может, у них свой интерес есть?.. знаете...

— Когда интерес — они орут, а тут молчат, понимаешь... все по правилам делают.

Тут и я задумался — а что, если наблюдают?.. Так ведь не за мной, чего мне беспокоиться-то... А вчера он, бледный, говорит:

— Похоже, что не сговор... дело хуже... — А как хуже, не объясняет.

Вечером пошел я мусор выносить. Он из своей квартиры выглядывает, ведро через щель просовывает — «Будь другом, — говорит, — вынеси...» — и руки трясутся...

— Давай прогоним их, что мы, с котами не справимся?..

Он руками замахал:

— Что ты, что ты, они тогда прессинг применят!

— Какой еще прессинг?

— Будут толпой за мной ходить — не разгонишь.

— Фу, черт, что же делать?