Елена Артамонова - Исповедь Дракулы

– Я помню, отец. Я многое забыл, но то, как мы шли через заснеженные перевалы, навсегда осталось в памяти.

– Помни всегда! Это твой народ, Влад, и ты обязан защищать его. В этом – предназначение правителя. И еще – всегда чти церковь. Тебя воспитали как католика, но, если хочешь, чтобы в душе воцарилось спокойствие, а народ поддерживал тебя, – прими православие. Не жалей денег на храмы – пока жива церковь, жива и душа народа, наша сущность, то, что делает нас одним народом. И еще… – Дракула закашлялся, поднял полные страданья глаза, посмотрел на сына. – Укрепи свою власть, стань сильным, независимым, а потом – освободи святой город. Дойди до Константинополя, водрузи крест на Софийский собор. Сделай это, сделай, потому что я не успею… У меня слишком мало времени осталось. Сделай! Сделай то, что не удалось сделать твоему отцу. Сделай!

– Да, отец. Я сделаю это, если Господь даст мне силы.

– Сделай, Влад! Сделай!

Дракула резко махнул рукой, зашагал по галерее, согнувшись и с трудом подавляя кашель. Вскоре его фигура растаяла в темноте. Юноша остался один.

В своих снах он часто возвращался сюда, видел спокойную гладь озер, слышал шорох листвы, наполнявший сердце покоем. Таким был его Снагов – место, где, оказавшись однажды, князь навсегда оставил свое сердце. Но воля правителя преображала земли и меняла судьбы. За годы правления Дракулы Снагов изменился, став непреступной крепостью, местом, где жизнь текла по земным законам и слышался звон золота. Истинное предназначение святого острова скрылось за суетой, божественный свет померк, ощущение благодати исчезло. По делам Дракула часто бывал на острове, но во время таких поездок сердце молчало, и только в сновидениях Снагов являлся в прежнем своем обличии. С воцарением Раду монастырь вновь пришел в упадок, суетное многолюдье исчезло, Снагов постепенно стал таким, каким его впервые увидел Дракула. Забытым. Полузаброшенным. Святым.

Вода тихо плескалась о борт лодки, поскрипывали в уключинах весла…

– Как тогда… – негромко произнес Драгомир, перестав грести и вслушиваясь в окружавшую их тишину.

– Как тогда… – эхом повторил Влад.

Несмотря на холодную погоду, мороз еще не сковал воды озера, и свинцовые серые волны неторопливо плескались вокруг утлого суденышка. Дракула ехал на остров тайно, без свиты, лишь в сопровождении Драгомира, так же, как и много лет назад, когда его нога впервые ступила на эту землю. Но теперь в душе князя жили сомнения, он чувствовал себя преступником, осмеливавшимся своим присутствием осквернить святыню. Влад Дракула стал католиком, и хотя перемена веры представлялась вынужденным шагом, он не находил себе оправдания.

При появлении правителя Валахии на лицах снаговских монахов появилось удивление, смешанное со страхом и любопытством. Распорядившись, чтобы никто не тревожил его, Дракула сразу же направился туда, где находилась келья брата Иоанна. Монах был на улице – колол дрова, и отблески скупого осеннего солнца отражались на лезвии отточенного топора.

– Брат Иоанн!

– Твое высочество… – он остановился, расколотые дрова со стуком упали у его ног.

– Не ждал?

– Не ждал, но молился, надеясь когда-нибудь увидеть тебя, милостивый государь! Идем! Я так рад встрече!

Князь и монах вошли в маленькую келью, сели напротив, но долго не решались заговорить, глядя в искаженные временем лица друг друга. Брат Иоанн едва узнавал князя, слишком изменился его облик и даже глаза стали иными – глазами человека, заглянувшего в бездну. А Влад смотрел в лицо монаха, пытаясь представить прежние черты, но старость безжалостно стерла их.

– Не знаю, рад ли ты видеть меня здесь. Ведь теперь я католик, я предатель, отрекшийся от своей веры.

– Господь видит наши души, и лишь он может судить, решая, кто поступил верно, а кто нет.

– Не утешай меня, – Дракула горько усмехнулся. – Кроме Бога есть еще один судья, имеющий право осуждать за грехи, – сам человек. Но я пришел сюда за советом, я запутался и не знаю, что делать.

– Молись, твое высочество. Ты найдешь ответы в своем сердце.

– Это только слова, брат Иоанн. Политика часто заставляет идти против совести. Передо мной выбор, и я не знаю, как поступить. Я хочу вернуться в лоно православной церкви, всей душой, всем сердцем. Только так мне удастся обрести душевное равновесие, снова стать самим собой. Мне тяжело, невыносимо носить католический крест! Но… Но есть обстоятельства, не позволяющие принять крещение. Я вернул власть с помощью венгров, здесь у меня нет ни союзников, ни денег, ни армии – ничего. А Ватикан сейчас на моей стороне, – впереди крестовый поход, впереди великая битва. Только будучи католиком, я смогу воспользоваться этой силой и разбить султана. Но тогда мои союзники в Валахии отвернутся от меня, церковь – проклянет, я буду чужим на своей родной земле. А еще сын… Я должен сделать так, чтобы он занял престол Валахии, но парень – католик, и мне неведомо как поступить, чтобы влахи увидели в нем своего вождя, чтобы за ним шли в бой и на смерть. Выхода нет – как бы ни складывались события, они все равно приведут к катастрофе. Господь даровал мне второй шанс не для того, чтобы я упустил его, да только все ускользает, рушится, рассыпается…

Приступ кашля оборвал речь князя. Дракула вскочил с лавки, начал вышагивать по келье, зло глядя на висевшие в углу иконы. Он злился на себя, на свою немощь, на то, что не знал как жить дальше, где искать выход. Суетные проблемы сжимали железными клещами, не давали дышать. Если бы было чуть больше сил, если бы он мог бороться, тогда бы положение не казалось безвыходным и страшным. А монах тем временем говорил, говорил, его речи были предсказуемы и очевидны…

– Не мне, грешному, давать тебе советы, милостивый государь. Только Господь укажет тебе верный путь, его дороги неисповедимы, и порой несчастья оборачиваются счастьем, а благими намерениями, оказывается, вымощена дорога в ад. Я не знаю, что посоветовать. Прости меня, но я не представляю…

Слова брата Иоанна заглушил резкий смех Дракулы.

– Знаешь, монах, когда я тебя встретил сегодня, то едва узнал, – время никого из нас не пощадило. Но теперь я вижу, ты остался самим собой, как, впрочем, и я. Помнится, я частенько спрашивал у тебя совета, но ты всегда умывал руки, говоря то же, что и теперь. Как ни странно, мне это помогало. Излечивало от нерешительности. У князей не бывает советчиков, власть делает их одинокими. Вот, о чем ты постоянно мне напоминаешь, – Влад снова сел, потом порывисто поднялся. – И ты прав. Никто не может разрешить мои проблемы, только я сам. Может быть, я еще вернусь в Снагов, чтобы принять крещение, а, может быть, ты больше никогда не увидишь меня. На все воля Господа.