Борис Григорьев - Рассекречено внешней разведкой

— Никита Сергеевич, и я хочу с вами выпить!

Хрущев повернулся всем корпусом в сторону спешившей со второго этажа Фурцевой, его лицо расплылось в добродушной улыбке:

— Присоединяйся, Катя, к мужскому обществу, веселее будет.

Я и мой коллега скромно отошли в сторону. Хрущев, забыв о нас, наполнил коньяком стакан и для министра культуры, они чокнулись и осушили стаканы до дна. Хрущев раскраснелся, повеселел. Потом снова налил по половине стакана себе и Екатерине Алексеевне, взял третий стакан и также до половины наполнил его коньяком.

— Я хочу поднять бокал за здоровье моего друга канцлера Рааба. Где же он, почему его здесь нет?

В зале наступила тишина. Наконец, шеф протокола австрийского МИД подошел к Хрущеву и сказал, что канцлер чувствует себя неважно и отдыхает. Взволнованным голосом он сообщил, что врачи запретили канцлеру употреблять спиртное. Хрущев, видимо, не поверил австрийскому дипломату и настойчиво потребовал к себе Рааба… Советские и австрийские дипломаты растерялись. Какое-то время стояла полнейшая тишина. Вскоре канцлер появился у стойки, молча выслушал маловразумительный тост Хрущева и с трудом сделал глоток из стакана… Через минуту австрийцы унесли его на второй этаж.

— Музыку! — закричал хмельной Никита.

— Музыку! — вторила ему Екатерина.

Зазвучала музыка, затопали и заплясали вершители судеб великой державы. Я с трудом верил своим глазам. Сердце сжималось от стыда и негодования. Пляски продолжались до полуночи. В голову невольно приходили крамольные мысли: как партия и все мы допустили таких людей до вершины власти?

Разумеется, я был свидетелем небывалых свершений советского народа, его взлетов и прорывов к неведомым рубежам науки, культуры, образования. Я гордился успехами Отчизны в области освоения космоса, достижениями в технической сфере. Однако уже тогда чувствовалась необходимость оздоровления механизма партийной и государственной машины, ее очистки от подхалимов и дельцов. Чувствовалась также потребность принятия мер по расширению не на словах, а на деле прав советских граждан, преодоления сталинского наследия по изоляции значительной части населения от внешнего мира. Уже тогда назрела необходимость в совершенствовании, практики научно-технического, культурного и туристического обмена. Оставались нерешенными и другие многочисленные вопросы, в частности, печатной и устной пропаганды.

Насколько мне было известно, Хрущев и его коллеги в Кремле не проявили себя в постановке и решении этих важных проблем. По-видимому, затеянная им возня вокруг «королевы полей», строительство «хрущевок» и освоение целинных земель затягивали решение вопросов полнокровной политической жизни общества. «В чем причина? — думал я. — Недомыслие, отсутствие общей и особенно политической культуры у Хрущева?» Я не допускал мысли о злом умысле у него. Скорее всего Хрущеву и другим руководителям не хватало мудрости и дальновидности, необходимой для государственного деятеля такого масштаба.

Во время визита главы советского правительства австрийская сторона была очень внимательна к пожеланиям Хрущева. Однако, помимо присущего австрийцам гостеприимства, они рассчитывали добиться сокращения на миллион тонн объема переработки нефти для СССР в счет возмещения долга по мирному договору. И они не ошиблись в своих расчетах: Хрущев был щедр на подарки и раздавал их не только в Австрии… Как известно, он подарил даже Крым Украине, посеяв семена раздора между братскими народами.

Мне, как ветерану Великой Отечественной войны, было поручено ассистировать Хрущеву при возложении им венков у Могилы Неизвестного Солдата и у Мемориала советским воинам-освободителям Вены на Шварценбергплатц. После возложения венков Никита Сергеевич спросил, нет ли у меня к нему личных просьб. Я поблагодарил его и сказал, что просьб нет, но у меня, да и не только у меня, есть один деликатный вопрос. Хрущев насторожился:

— Говоришь, «деликатный»? Что ж, выкладывай свой деликатный вопрос.

— Хотелось бы уяснить себе, почему Вы обидели Сталина?

Хрущев опешил: он не ожидал такого вопроса. Потом его мясистая рука тяжело легла мне на плечо, прищуренные колючие глаза пронзили меня:

— Ты, братец, еще молод, чтобы разобраться до конца в таком сложном деле. Не спеши, жизнь тебе поможет это сделать.

Сказав это, Хрущев пожал мне руку и направился к послу Лапину. За ним потянулся длинный хвост сопровождающих. К моему удивлению, он оказался незлопамятным человеком. Разговор остался между нами и не имел для меня последствий.

…Второй раз мне пришлось соприкасаться с Хрущевым во время его встречи с президентом США Джоном Кеннеди. И на этот раз Никита Сергеевич оставался в целом самим собой: он почти всегда был шумным, а к вечеру становился хмельным. В сравнении с ним значительно выигрывал Дж. Кеннеди — подтянутый, скромный, сосредоточенный. Он держался довольно просто и был доступен для своего окружения. Скромностью и простотой отличалась и его жена Жаклин (кстати, не такая уж красавица, как об этом шумела пресса). Полной противоположностью Жаклин была ее мать — суетливая, многословная и по-еврейски бесцеремонная. Во время приема у президента Австрии она подходила к гостям, нередко несколько раз к одним и тем же, протягивала холодную руку и представлялась: «Я — теща Дж. Кеннеди».

Нужно признать, что в переговорах с американским президентом в Вене Н.С. Хрущев проявил принципиальность и твердость. Он фактически оградил Кубу от агрессии США. Переговоры на сей счет были острыми, я говорю это как очевидец. Казалось, наступил момент, когда они было зашли в тупик. Кеннеди давил на Хрущева. Никита Сергеевич поднялся со стула и с присущей ему запальчивостью сказал примерно следующее: не договоримся, значит — война. Подумайте, господин президент, еще есть шанс избежать беды. Нам бы не хотелось мирового пожара.

Президент США задумался. В конце концов была достигнута взаимоприемлемая договоренность в свете предшестовавшего обмена мнениями в Вашингтоне А. Микояна с американской стороной. США обязались не нападать на Кубу, вывезти свои ракеты из Турции, а Советский Союз — демонтировать ракетные установки на Кубе. Это имело жизненно важное значение не только для СССР и США, но и для всего мира, поэтому венская встреча Хрущева и Кеннеди была исторической.

В своем окружении Н.С. Хрущев тепло и уважительно отзывался о молодом президенте США. Не правы те, кто считает, что их встречи в Вене прошли в бесплодных спорах. Как очевидец, отмечу: переговоры шли в деловой обстановке, хотя нередко возникали острые моменты. На сей раз я был доволен Никитой Сергеевичем: он не давал повода для негативных эмоций. Видимо, его жена Нина Петровна, властная и умная женщина, более настойчиво, чем прежде, удерживала его от легковесных шагов и дурных привычек.