Норман Льюис - Бегство от мрачного экватора. Голоса старого моря

Фароль хирел и чах, как от болезни, а Муга с каждым днем набирал силу. Хотя дон Альберто и пытался действовать через своих знакомых в управлении планирования, Муга продрался сквозь все бюрократические препоны и продолжал благоустраивать побережье.

Слово свое он держал твердо: деревьев не сажали, клумб не разбивали, а стену построили без всяких средневековых выкрутасов. Установили шесть фонарей — мощные бетонные столбы, самые заурядные бронзовые светильники. По ночам на их мерцающий голубоватый свет слетались бабочки, мотыльки и всякая мошкара. Они бились о фонари и тысячами падали на землю, к вящей радости затаившихся внизу кошек. возвращались с уловом, здесь их встречали жены и дети.

На берегу то там, то здесь стояли древние брашпили с колесами и барабанами причудливых форм; виднелись остовы лодок — давно уже забылись имена их владельцев; высились вешала, на которых когда-то вялилась рыба, — они так пропитались морской солью, что блестели на солнце; валялись длинные сходни — никто уже не сбегал по ним на берег; лежал, блестя на солнце, полузанесенный песком, отполированный морем плавник. Каждая вещь имела свой смысл, по-своему оживляла берег; рыбаков чаровал этот сюрреалистический пейзаж, и, боясь что-либо испортить, они никогда ничего здесь не трогали.

Муга вывез весь этот живописный хлам. Мало того, исчезли крысы и крабы; поговаривали, что крыс отравили. Муга нанял специального человека, который ходил по берегу и убирал мусор, а также остатки всякой несъедобной рыбы, которую рыбаки, вернувшись с уловом, бросали прямо на песок. На берегу кошек заметно поубавилось, но зато в деревне они стали нахальней и забирались в поисках пищи в такие места, где их раньше не видывали. Строительство стены вселило в души рыбаков радость, а вот дорога была им явно ни к чему. Они стали обивать пороги, хлопоча о ее закрытии. Мало того, что на нее смотреть тошно, убеждали они начальство, от нее и проку никакого нет: по обычаю — а его никто не отменял, — нельзя смотреть в море, когда лодки возвращаются. Кто ж тогда по ней ходить будет? Жить спокойно Муга им не давал. Не успели закончить дорогу, как началась новая стройка — на том конце деревни, в пятидесяти ярдах от хибарки Кармелы. Вскоре обозначился домик — квадратный, с арками, выгнутыми подковой; начали возводить купол. Строители были нездешние и, для чего все это затеяно, сказать не могли. Рыбацкие старшие отправились к алькальду.

Алькальд пошел к Муге. Тот стал извиняться: за делами он как-то забыл сказать алькальду, что вопрос с дорогой он утряс, а заодно уж взял и разрешение на строительство этого домика. Рыбаки обречены прозябать в бедности и косности, и, чтобы их спасти, надо действовать решительно. Он хочет подарить деревне кафе в мавританском стиле. Туристы считают, что в Испании полно мавританских кафе, вот они его и получат, А что, спросил алькальд, уж не купил ли Муга землю, на которой строится кафе? Нет, упаси бог, и дорога, и кафе находятся на общинной земле. Но ведь кафе — это доходное заведение? Муга улыбнулся своей свирепой улыбкой. Ответ у него был готов. Все доходы, сказал он, пойдут общине. Лучше всего, пояснил он, создать акционерное общество. Сам он, конечно, войдет туда пайщиком, и вот не согласится ли алькальд вступить в долю?

Муге было ясно, что настал момент для решительного наступления, и он попросил алькальда устроить ему встречу с пятью старшими рыбаками: надо принимать срочные меры для спасения деревни от неминуемой гибели. Договорились встретиться в кабачке, собрались почти все мужчины. Пошел и я — никто не возражал против моего присутствия.

Зима не за горами, сказал Муга. Хотелось бы знать, как рыбаки собираются ее пережить? Об этом кто-нибудь подумал? Симон, которому рыбаки поручили вести переговоры и дали наказ сбить с Муги спесь, сказал, что думать об этом еще рано. Весь год не покладая рук они чинили баркас, разбитый штормом. Работы осталось — сущие пустяки, и осенью, когда придет сардина, он уже будет на ходу.

— Это если сардина придет, — сказал Муга. В его голосе не слышно было обычного бахвальства и высокомерия. Он был настроен крайне миролюбиво. Предложил всем по сигарке; рыбаки закурили.

— Придет, — сказал Симон, — куда она денется. Не вечно же ей по другим местам гулять. По всем расчетам, срок ее подошел, да и Знахарь на картах раскидывал — у него то же самое выходило.

Но Мугу пронять было нелегко.

— Тунца вы упустили, — сказал он. — А что, если сардина все же не придет? Сколько вы протянете?

— Много ли нам надо, — сказал Симон. — Мы народ привычный, по пять раз на день не едим. Если что — завалимся спать месяца на два, и на что нам тогда еда.

Рыбаки одобрительно загудели.

В ценах на рыбу Муга разбирался не хуже рыбаков. Он спросил, сколько те выручают на круг с одного баркаса, когда везут улов на рынок.

Никто точно не знал, стали спорить и сошлись на 300 песетах.

— И на скольких делите?

— На пятерых.

— Стало быть, по шестьдесят песет на брата? — сказал Муга.

— Да не совсем, еще кое с кем приходится делиться. С каждого улова что-то отчисляем вдовам, у владельцев сетей пай побольше. На двух баркасах — моторы, так что и механику кое-что перепадает.

— Давайте-ка прикинем, — сказал Муга. — Это сколько же у нас остается? Тридцать пять песет, говорите?

Еще немного поспорили, по согласились, что 35 песет — цифра, пожалуй, верная.

— И за эти гроши, — сказал Муга, — вы вкалываете по восемь часов: два часа забрасываете сети, два часа вытаскиваете, четыре часа выбираете рыбу.

А ну как дельфин зайдет в сети? Что от них тогда останется? Да и так они рвутся. Сколько времени уходит на починку — я и говорить не хочу. А в Паламосо на таких же лодках катают туристов. Поработал веслом часа два-три — и тысяча песет у тебя в кармане.

Есть разница?

Рыбаки озадаченно посмотрели друг на друга. Возразить было нечего.

— Разве можно упускать такой шанс? — опять спросил их Муга.

— Во-первых, мы рыбаки, — сказал Симон. — А во-вторых, туристов у нас здесь нет. Так что говорить не о чем.

Тут-то Муга и объявил, что 25 августа прибудут группы из Франции и Германии и все комнаты в его гостинице уже забронированы. «Так что не теряйтесь, — сказал он, — Смело просите тысячу песет за прогулку, они вам заплатят. На кой вам сдалась эта сардина? На кой вам сдался этот тунец?»

По лицам рыбаков было видно, что предложение Муги повергло их в ужас. Оно казалось им безнравственным, неприличным. В вопросах личного достоинства и профессиональной этики рыбаки были народом весьма щепетильным; они считали себя несравненно выше скаредных и раболепных крестьян, с презрением смотрели на лишенных вкуса, роскошествующих скоробогатеев вроде Муги. То, что Муга им предлагал, оскорбляло не только их, но и само море! Они честные труженики, а не балаганные зазывалы, не шуты какие-нибудь.