Норман Льюис - Бегство от мрачного экватора. Голоса старого моря

Через день они оправились от первого шока, преодолев апатию и тайные сожаления. Настроение у них поднялось. Проснувшись, они увидели сверкающую утреннюю росу. Было прохладно. Они встали и тронулись в путь. Двигались без остановок, немного задыхаясь в разреженном горном воздухе, а над ними синело ясное, пронизанное солнечными лучами небо. Природа ничем не напоминала страшные джунгли, с которыми они познакомились по книгам и по рассказам тех немногих, кто побывал там и вернулся назад. Казалось, здесь нет ни москитов, ни насекомых, прокусывающих кожу, ни скорпионов, ни многоножек, ни змей. Партизаны могли в любой момент утолить жажду водой из полноводных ручьев, а днем, едва настало время перекусить, не успели они раскрыть свои припасы, как на тропинку выбежал небольшой олень, и Борда тотчас уложил его снайперским выстрелом. Оленя освежевали, мясо разрезали на куски и зажарили. Но тут вмешался Диас. Он прочитал на память известный отрывок из дневника товарища Гевары, в котором рассказывалось, что при появлении угрожающих симптомов истощения Гевара с друзьями пристрелил вьючную лошадь и досыта наелся конины. «Весь день нас мучила отрыжка и икота, нас выворачивало наизнанку, не прекращался понос; начался настоящий органный концерт… мы лежали неподвижно, пытаясь переварить пищу… мне было очень плохо, пока не вырвало. Я перепачкался, как грудной ребенок… вонь стояла страшная». Диас не допустит подобного. Он выделил каждому по куску.

Днем они прошли сквозь негустой светлый лес, в котором росли дубы и сосны, затем поднялись выше лесного пояса и увидели бедный сероватый пейзаж; из земли торчали скалы, уходившие в лиловое альпийское небо.

Под крылом самолета, на котором летел миссионер Уэсли Скотт, покачивался скалистый ландшафт, напоминая с высоты двух тысяч футов скопище мертвых морских губок. На фоне сероватого плато люди казались Скотту полярниками с дрейфующей льдины. Партизаны услышали шум мотора «Чессны», а затем увидели самолет, который летел так низко между грядами, будто шел на посадку. Укрыться было негде. Диас приказал бросить оружие и не останавливаться. Самолет, сделав вираж, изменил курс, снизился до пятисот футов, прошел у них над головами, развернулся и улетел, и, пока он не растаял в небе, люди слушали рокот мотора, многократно повторенный горным эхом.

Они осматривали участок сада, где демонстрировался эффект применения удобрений. Две гряды, засеянные кукурузой, располагались бок о бок, на одной почва была обработана нитратами, на другой нет. Несомненно, сказал Харгрейв, едва сдерживая радость, показательный участок получился что надо. Мощные побеги на удобренной почве были почти вдвое выше, чем стебельки, выросшие на неудобренной, истощенной земле. Он горестно усмехнулся. Ни один из местных крестьян не потрудился зайти и посмотреть показательный посев. Удобрения были по карману лишь зажиточным фермерам.

— Вы читали сегодняшний номер «Noticias»? — спросил он Хоуэла.

— Да. Невероятная история, правда?

Местная газета на первой странице взахлеб расписывала подробности кровопролитного и эффектного провала попытки похищения. В Лос-Ремедиос приехал вице-президент «Чейз нэшнл бэнк оф Нью-Йорк» в сопровождении сотрудника торгпредства США; широко разрекламированный визит был связан с предполагаемым финансированием проекта по добыче олова. Накануне вечером они вышли вдвоем из гостиницы, собираясь прогуляться, пока не начался комендантский час. Внезапно их окружили какие-то люди и, угрожая оружием, приказали садиться в автомобиль. В этот момент сотрудники органов безопасности открыли огонь из окон дома напротив, и все пятеро похитителей упали, сраженные пулями.

— Закулисная сторона истории состоит в том, что там не было никого из «Чейз нэшнл бэнк оф НьюЙорк» и торгпредства, — сказал Харгрейв. — Эти двое — из ФБР, работают в военном представительстве США, их привезли из Боготы. Лопес решил, что если в Лос-Ремедиосе имеются потенциальные похитители, то после такого зрелища у них пропадет всякая охота заниматься подобным делом. Мне это рассказал сегодня утром Уильямс.

Харгрейв провел рукой по веснушчатому лбу. Они отошли в жидкую тень куста акации, из которого раздавался пронзительный щебет маленьких пташек, сновавших с ветки на ветку.

— Мне хотелось бы поговорить с вами о Лиз, пока есть время до ленча, — сказал Харгрейв.

— И я собирался поговорить с вами о ней.

— Вы не находите, что она держится странно?

— Да, очень странно, — согласился Хоуэл.

— Что ж, это уже что-то значит. Я думал, она такая только со мной.

— Последние дни она стала молчаливой. Я убежден, что к вам лично это не имеет ни малейшего отношения. Я из нее слова не могу вытянуть.

— У вас нет никаких предположений?

— Никаких.

— Казалось бы, она должна радоваться, — сказал Харгрейв. — Она, наверно, сообщала вам, что магазин в Лос-Экантосе продал на прошлой неделе три комплекта скатертей и Грааль Уильямс обещал подыскать двух девушек чоло для выполнения следующего заказа. Появились надежды, что произведения индейского прикладного искусства будут иметь успех у покупателей. К сожалению, именно в тот момент, когда нам, возможно, предстоит сворачиваться.

Жаркий ветерок шевелил фасолевые стручки. Хоуэл заметил, что Харгрейв, прищурившись, меланхолично смотрит на него.

— Извините, но мне кажется, все началось с того вечера, который вы провели вместе в Лос-Ремедиосе.

Я могу говорить прямо? Я ведь не слепой и сразу понял, что у вас с Лиз, и обрадовался этому. Должен признаться, я надеялся, что все пойдет по-другому.

Что тучи рассеются. Я не хотел бы показаться бестактным, но мне кажется, раз нас обоих беспокоит ее подавленность, мы должны объединить ту информацию, которой располагает каждый из нас.

— Да, вы правы, — согласился Хоуэл. — В тот памятный день она ходила на свидание с молодым человеком, а он так и не появился.

Харгрейв с сочувствием посмотрел на Хоуэла:

— Я предполагал нечто подобное. Жаль.

— Можете не жалеть меня. Я отлично понимал, на что иду.

— Она вечно совершала какие-то таинственные поездки. Кто бы мог подумать, что она ходила на свидание с…

— … с возлюбленным, вы хотите сказать? — подхватил Хоуэл. — Не стесняйтесь. Я всё знаю. Не надо меня щадить.

— Он, кажется, студент, и с любой точки зрения весьма опасный. Ронни Смолдон изо всех сил пытался положить этому конец. Я советовал ему не тратить времени попусту и не вмешиваться, но он и слушать меня не хотел. Ума не приложу, что им руководило.

Этого он и сам, видно, не знал. Женщины его не интересуют, так что вряд ли его действия были обусловлены чувством сексуального соперничества. Он часто говорил, что Лиз вызывает в нем желание взять ее под защиту, но, должен признать, проявлялось оно в странных поступках.