Норман Льюис - Бегство от мрачного экватора. Голоса старого моря

Она загорелась с шипением и треском, как горючая смола, разбрасывая огненные брызги, и над лесом поднялся высокий столб голубого дыма. Эксперимент был удачным. Уильямс решил, что в этой части леса можно; обойтись без дефолианта, но ниже, там, где рос дождевой лес, его применение ускорит процесс выжигания и расчистки.

До семи часов оставалось минут пятнадцать, когда Уильямс, джип которого был спрятан среди деревьев, увидел приближавшуюся быстрым шагом бригаду. Он выждал пять минут и подъехал к лесопилке. Бригадой командовал младший староста Диогенес Калисто, человек с точеными чертами сурового угольно-черного лица, в котором угадывалась примесь кастильской крови.

— Когда вы приступили к работе, Диогенес?

— Примерно в шесть, мистер Уильямс. Как обычно.

Уильямс поразился способности этого человека придавать своему лицу конкистадора выражение собачьей преданности.

— Ты в этом уверен?

— Да, мистер Уильямс. Может быть, чуть-чуть позже.

Уильямс несколько секунд молча смотрел на него.

— Неправда, Диогенес. Я был здесь в шесть, и с тех пор никуда не отлучался. В чем дело?

— Сэр, у меня пет часов. Когда младший староста Родригес привел людей в столовую, завтрак еще не был готов.

— Что ты хочешь сказать, Диогенес? В чем же все-таки дело — в том, что ты не знал, который час, или в том, что тебя задержал Родригес?

На аристократическом лице Калисто застыла гримаса испуга и подобострастия.

— Честное слово, мистер Уильямс, меня задержал Родригес.

— Ты в этом уверен? Родригес может потерять свою должность.

— Так оно и было, мистер Уильямс.

— Тебе следовало пойти и выяснить, в чем причина задержки, так ведь?

— Да, сэр.

— Ты обязан был это сделать.

Внезапно Уильямс протянул руку, схватил Калисто за клапан рубашки и потянул к себе.

— Ты совершил два преступления, — сказал он. — Ты проявил нерасторопность и беспомощность, а затем без колебаний попытался прикрыть их ложью.

— Виноват, мистер Уильямс. Простите меня.

— Ты разочаровал меня, Диогенес. Ты подвел миссию, а раз так, кого еще ты подвел?

— Господа нашего, мистер Уильямс.

— Я рад, что ты сознаешь это. Да, правильно, Господа нашего. Что же с тобой делать, как ты думаешь?

Калисто знал ответ, которого от него ждали.

— Сэр, меня надо наказать.

— Правильно. Весь вопрос в том, какое наказание нам следует избрать. Что ты думаешь на этот счет?

— Может быть, удержать у меня недельный заработок? — предложил Калисто. — Или месячный, как пожелаете.

Легкость, с какой он был готов отдать заработок, выдала его.

Уильямс покачал головой.

— Боюсь, это не подойдет. Так тебя не накажешь.

Деньги для тебя немного значат. Наказание должно быть таким, чтобы ты его почувствовал. Таким, чтобы оно причинило тебе страданий.

— Может быть, мистер Уильямс, на несколько дней оставить меня без еды?

— И это не подойдет, Диогенес. Ты привык недоедать. У тебя было голодное детство. И запомни: бога тебе не обмануть. Наказание должно быть серьезным, по-настоящему неприятным. Таким, чтобы при одной мысли о нем ты содрогнулся.

— Я могу заняться чисткой нужников. Ничто другое мне в голову не приходит. Честное слово.

— Что ж, Диогенес, придется придумывать мне.

Сейчас, пока мы разговаривали, я попросил Господа направить меня, и он указал способ, которым ты можешь искупить вину. Этот способ не такой уж трудный — во всяком случае, он гораздо легче, чем я предполагал. Миссис Уильямс едет осенью в отпуск.

В Цинциннати холодно, поэтому я хочу, чтобы у нее была хорошая теплая шуба.

— Я могу купить медвежью шкуру, мистер Уильямс. Шкуру молодого очкового медведя. Или даже две.

Калисто хватался за соломинку, не веря, что такое легкое наказание удовлетворит миссионера, и с ужасом начиная догадываться, к чему тот клонит.

Уильямс покачал головой.

— Ей нужна шуба из меха опоссума. В окрестных лесах полно опоссумов. Ты принесешь дюжину хороших шкурок.

Наказание было серьезным. Опоссум — табу для индейцев, Уильямс знал, что суеверному страху, который они испытывают перед этим животным, подвержены также и люди, прожившие, как Калисто, среди индейцев всю жизнь, и что одни лишь вид опоссума вызывает у них чувство отвращения, даже тошноту.

— Господу угодно, чтобы мы делали то, что нам не хочется делать, — только так мы можем искупить наши грехи. Греховность вызывает гнев Господа. Двенадцать шкурок опоссума, Диогенес. К концу недели. Ты не боишься?

— Нет, мистер Уильямс. Не боюсь.

И ты принимаешь наказание, которое Господь счел нужным наложить на тебя, со смирением и раскаянием в сердце?

— Да, мистер Уильямс. Я готов понести наказание, избранное Господом.

Это был голос совершенно уничтоженного человека.

Хорошо, а теперь я скажу тебе, как поступить с остальными. Они обокрали миссию и Господа. Не думай, будто я не знаю, что здесь творилось. Сегодня они останутся после шести часов и отработают дополнительно два часа — один час, чтобы наверстать упущенное время, а второй в наказание.

— Мистер Уильямс, в семь часов темнеет.

— Знаю, с этой трудностью мы справимся. Мы протянем кабель от Эсперансы и дадим свет.

— Вы хотите, чтобы освещением занялся я, мистер Уильямс?

— Нет, ты оставайся на лесопилке и занимайся своим делом. Я пришлю электрика, — сказал Уильямс и добавил, уходя: — Вот еще что, Диогенес. Уменьшика сегодня порции вдвое.

Расставшись с Калисто, Уильямс поехал в находившуюся неподалеку Эсперансу повидаться со своим помощником Гомером Кингом. Кинг, энергичный рыжеволосый молодой человек, с лица которого не сходило выражение раздраженного удивления, работал здесь всего шесть месяцев. Уильямс надеялся, что время и тропики его успокоят.

Миссионер залюбовался развешанными по стенам кабинета Гомера Кинга коллекциями бабочек и насекомых. Его внимание привлекла одна особенно крупная голубая бабочка, которая, если смотреть на нее под определенным углом, казалось, сама излучала свет.

— У вас появилась изумительная бабочка, Гомер.

Как она называется?

— Morplio cypris, мистер Уильямс. Голубая самка. Более редкий экземпляр и представить себе невозможно, ведь голубой окраской обладает лишь одна из тысячи самок этого вида. Обычно они коричневые. Голубая окраска объясняется рассеиванием света на микрополостях, имеющихся в чешуйках.

— Как интересно, — сказал Уильямс. — Подумать только — микрополости в чешуйках!

В обычно резкой, напористой речи Кинга появилась мягкость.

— Понимаете, мистер Уильямс, наличие микрополостей у самцов позволяет им подниматься к верхушкам деревьев, где они отыскивают себе пищу. Самки находят все компоненты своего рациона в подлеске. Им не приходится много летать. Как тут еще раз не восхититься творением рук божьих!