Ха Кхань Линь - Девушка из бара

Сон не приходил, и кухарка с нетерпением ждала утра. Что теперь будет с бедной Тхюи? Вдруг она подумала, что и ее собственная судьба мало чем отличается от судьбы этой девушки. То, что случилось с Тхюи, вполне могло случиться и с нею… Она тяжело вздохнула и поправила подушку. Если ты беден, то невзгоды обрушиваются на тебя без конца. Кухарка прислушалась. За дверью раздавались голоса Тхюи и жены счетовода.

— …От бедности разум может помутиться даже у честного человека, и все же… бедняжка Тхюи, как ты решилась украсть? Ведь это на тебя совсем не похоже!

— Дорогая Ким, неужели ты думаешь, что каждый бедняк может дойти до такого отчаяния, что пойдет на воровство? Мы с братом никогда не занимались подобными делами…

Послышался плач Ким, увещевания ее мужа и дрожащий от волнения голос Тхюи.

«Боже мой, какая ужасная история! — думала кухарка. — Послушаешь их и совсем запутаешься. Ведь кража-то совершена. От бедности чего не случится… замучится человек и далеко ли до греха, да и грех ли это?»

Тхюи, утиравшая брату слезы, все никак не могла прийти в себя. Ей было до боли обидно. Если оскорбления мадам Жаклин привели ее в ярость, то несправедливые слова Ким причинили боль. Каждое ее слово задевало Тхюи, доставляло страдания. Когда они впервые встретились, у обеих за плечами было немало жизненных невзгод, обе успели хватить лиха, потому и подружились. И вот сегодня подруга не поверила, что на Тхюи возвели напраслину… И как только она могла подумать, что Тхюи решилась украсть часы потому, что хотела вернуть подарок брату? Что она теперь может сказать в свое оправдание? «Нет, мы с братом никогда не занимались воровством… Кто-то подстроил эту подлость…» Но ведь история эта касается не только ее лично, она будет иметь последствия для всех, кто работает у мадам Жаклин, — начиная с ее подруги Ким и ее мужа и кончая кухаркой. Все теперь дрожат, думая о завтрашнем дне, когда они могут быть уволены и остаться без работы. Для хозяев все они одинаковы, одного поля ягоды. Хозяйке ничего не стоит в любой момент выставить всех за дверь.

Для чего человеку дана жизнь? Только для того, чтобы страдать… Зачем мама дала жизнь ей и брату! Не было бы ее, Тхюи, не пришлось бы страдать ни тетушке Зьеу, ни другим людям: кухарке и шоферу, счетоводу с женой и всем остальным… Если бы мучили ее одну, она бы все вытерпела, но, когда у нее на глазах терзают Ты, это невыносимо: она готова вынести все что угодно, лишь бы не плакал братишка, лишь бы ее подругу Ким и остальных… не прогнали с работы.

А мадам Жаклин подошла к кровати Тая, заботливо поправила одеяло, потом зажгла неоновый ночник у своей кровати и, открыв шкатулку, достала часы. Полюбовавшись часами, она убрала шкатулку в шкаф и тщательно закрыла его на ключ. Потом достала записную книжку-календарик и долго молча лежала, обдумывая что-то. Наконец она набросала на листочке несколько строк:

До семи часов выставить Тхюи.

Велеть счетоводу дать объявление о том, что в магазин срочно требуются две продавщицы.

Подыскать слугу, хорошего шофера и опытную кухарку. Счетовод пусть пока останется, дальше будет видно, как с ним поступить.

Мадам улеглась поудобнее. Но раздражение все еще не прошло, и она продолжала бормотать:

— Какое счастье, что часы нашлись! Эти голодранцы только с виду кажутся честными, на самом же деле они и понятия не имеют о честности. Все они на один лад, все мошенники. Стоит завестись одному жулику — все жуликами станут. Надо выгнать их всех! В наше время этим людишкам невелика цена, только кликни — прибегут другие! Мерзавцы и негодяи, хитрые шельмы, прикидываются обиженными, оправдываются и нагло отпираются! Все они заодно, не все ли равно, кто украл, — важно, что кража совершена, факт налицо. А потому не обессудьте! Выгоню всех, всех до единого, проучу мерзавцев! Пусть эти голодранцы так и остаются голодранцами!

Рынок Донгба — своеобразная достопримечательность Хюэ. Тот, кто хоть раз побывал на рынке Донгба до конца пятидесятых годов, запомнил не только омерзительное тошнотворное зловоние, исходившее от мусорных куч и скоплений всевозможных нечистот, но и грубый жаргон рынка, пересыпаемый немыслимо длинными ругательствами, каждое из которых не уместилось бы и на нескольких страницах! Торговцы норовили надуть покупателей и старались заломить баснословную цену, покупатели же в свою очередь недоверчиво, подолгу разглядывали товар, приценивались и отчаянно торговались… Здесь можно было встретить и спесивых «гранд-дам», и полицейских, с раздраженным видом разгуливающих по рынку, и наглых, навязчивых проституток, и жуликоватых бродяг, шнырявших по рядам… ни одна добропорядочная семья не отважится послать за покупками на рынок Донгба дочь! Завсегдатаев этого рынка называли «народцем с рынка Донгба», что было равнозначно таким понятиям, как жулики, мошенники, карманники, проститутки, бродяги, всякий сброд… Но теперь после событий последних дней рынок Донгба неузнаваемо изменился. Человек, которому довелось бы попасть туда сейчас, убедился бы, что отвратительные картины недавнего прошлого преданы забвению. И это результат нескольких кампаний по оздоровлению рынка, которые провели жители Хюэ. Они решили восстановить прекрасные древние традиции и однажды осенью поднялись на борьбу за национальный суверенитет и независимость родной страны, на борьбу за ликвидацию остатков феодальной власти. Люди выросли и окрепли в этой борьбе, выступая против засилья власти трех братьев — Дьема, Ню и Кана, против их американских покровителей и американских лакеев вроде Кханя и Хыонга и прочих подонков, передравшихся из-за звания самого высокопоставленного предателя родины.

Теперь рынок Донгба преобразился, навсегда были забыты картины прошлого. Молодые лоточницы и пожилые торговки, чинно восседали на своих сапах [13] Сап — широкий деревянный топчан. , грузчики, рикши, студенты — все словно обрели какие-то новые общие черты. Собственно, так и должно было быть: ведь все они выпестованы славным городом Хюэ, все они были очевидцами и участниками событий, которые произошли на берегах реки Хыонг в те дни, когда ненависть к своре предателей родины, продавших родную страну и проливших море народной крови, достигла предельного накала. Все жаждали расправиться с предателями. И вот тут-то жители Хюэ почувствовали силу ударных отрядов, защищавших город во время недавних боев [14] Речь идет о событиях, которые произошли весной 1966 года, когда около трех недель Хюэ был занят силами Национального Фронта Освобождения. . Знаменитый рынок Донгба, оказывается, мог быть не только местом купли-продажи — его использовали для распространения информации, для поддержания связи; рынок снабжал демонстрантов всем необходимым — он стал резервом боевых сил. А самое главное — он стал символом, средоточием патриотизма, отсюда нити вели к тем, кто находился в освобожденных районах. Никому из представителей марионеточного правительства и в голову не могло прийти, что теперь рынок Донгба — главный источник снабжения освобожденных районов. Всевозможная снедь, любовно приготовленная в Хюэ; эти сумки, доверху наполненные пирогами и лепешками, завернутыми в нежно-зеленые молодые банановые листья или закрытые молодыми листьями кокосовой пальмы; пакеты с конфетами, мешочки, доверху набитые креветками, так что из них торчали усики креветок тоненькие, как шелковинки, — все это со всеми мерами предосторожности переправлялось в освобожденные районы, туда передавались и американские парашюты, из строп которых получаются отличные гамаки [15] В походных условиях — при передвижении в джунглях — бойцы освободительной армии и партизаны устраивались в таких гамаках на ночлег. . И какие бы запреты, аресты и обыски ни проводились — они не давали никаких результатов.