Юрий Рытхэу - Cкитания Анны Одинцовой

Звездные уроки продолжались несколько ночей.

Лежащие под толщей снегов реки и озера оставались неизвестными новым пришельцам, и Ринто сокрушался:

— Незнакомая земля таит много неожиданностей и опасностей. Если бы я знал имена их хозяев…

— Разве они кому-то принадлежат? — удивилась Анна.

— Каждое примечательное место имеет своего хозяина-кэлы, — пояснил Ринто. — Вся окружающая земля поделена между ними. Но когда я приношу жертву невидимому хозяину здешних моховых пастбищ, я не уверен, что обращаюсь по правильному адресу. Может, своим обращением я задеваю достоинство другого кэлы. Там, в Уэленской тундре, я был с ними знаком и разговаривал как с хорошими давними друзьями. Конечно, среди них бывают и капризные, и неприятные, но ладить с ними можно.

— А как они выглядят? — осторожно спросила Анна.

— Это такой народ, что они могут принимать любой облик. Чаше всего внешним видом они походят на какое-нибудь обычное в этих местах животное. Знаешь, около Уэлена я сразу узнавал, кто там бежит: обычный песец или же хозяин реки Тэювээм. Или вот есть озеро Элелылы. Тамошний хозяин любит принимать облик ворона. Но я легко выделяю его среди других ворон, гнездящихся на берегу этого озера.

Ринто явно тосковал по родным местам. Но понимал, что наибольшая опасность подстерегает стойбище именно там. Расстояние от берегов Ледовитого океана до Тихого не так уж велико, а по Колючинской впадине выследить любое оленье стадо не составит никакого труда.

Анна заметила, что Ринто как бы спешил передать ей свои знания. Многое раньше проходило мимо ее внимания. Как оказалось, хозяин стойбища обладал довольно значительным числом помощников-кэлет, которые существовали в разных проявлениях. Те, кто был нужен в повседневной жизни, висели на задней стороне мехового полога, недоступные человеческому взору, но по тому, как их кожаные, деревянные и костяные лики лоснились салом и засохшей кровью, видно было, что Ринто чаще всего обращался к ним.

— Почему их облик такой неопределенный, неясный? — спросила Анна.

— Потому что они такие и есть, — ответил Ринто. — Они в своих проявлениях расплывчаты, приблизительны. Это позволяет нм легко менять свое обличье. Они как людские помощники. Когда они по-настоящему помогают мне, я бываю к ним добр и щедр. Но если нет, то, соответственно, они получают наказание.

— Какое?

— Я перестаю их кормить. А то могу и побить, — просто ответил Ринто.

Это откровение слегка смутило Анну. Неужели и ей, когда она станет признанной энэнылын, придется прибегать к таким способам воздействия на своих кэлет-помощников?

— Может быть, у женщины-энэнылын есть отличия от действий мужчины-энэнылына? — осторожно поинтересовалась Анна.

— Никаких, — ответил Ринто, но, подумав, признался: — Бабушка Гивэвнэу никогда мне об этом не говорила, но, думаю, все же какие-то различия есть. Это зависит от самой женщины. Потому что, став энэнылыном, человек зависит только от своих отношений с внешним миром. Уже никто не может давать ему советы или понуждать к каким-то действиям.

Оставаясь наедине с собой, Анна пыталась обнаружить внутри своего существа признаки нового способа осмысления действительности, следы магического мышления, о котором так много и красочно писали европейские авторитеты этнографической науки. Она пыталась, пусть для начала, своим собственным воображением населить природное окружение «хозяевами», «кэлы», услышать неслышимые для слуха обыкновенного человека их голоса. Иногда ей казалось, что она и впрямь что-то слышит, чувствует.

Особенно в тихие звездно-лунные ночи, когда ничто не нарушало огромной белой тишины, окутавшей яранги, покрытые снегами горы и холмы, берега ручьев и рек, склоны долин, взрыхленный оленьими копытами снег на пастбище, торчащие из сугробов кусты тальника, нарты, прислоненные к стене жилища.

Она старалась растворить себя в этом безмерном покое, обратить мысли туда, в Зенит, где на разных уровнях разных небес обитают Всемогущие. Она долго не могла настроиться. Все чаще возникала мысль об огромном расстоянии, которое отделяет ее от Ленинграда, от родного дома. Расстояние не только физическое, но и временное. Потому что тот образ жизни, который она ныне ведет со своими новыми родичами, сохранился почти в полной неизменности со времен неолита, несколько тысячелетий. Так жили люди в долине Нила еще далеко до царствования фараоновых династий, задолго до рождения Иисуса Христа, возникновения Римской империи… Она как бы собственной волей повернула течение времени вспять, почти достигнув вожделенной цели человечества — изобретения машины времени…

По краю неба чиркнула падающая звездочка, и Анне показалось, что она услышала какой-то скрежет, скрип. Неужто это звук падающей звезды?

Скрип становился все отчетливее, и вскоре Анна увидела идущего к ней человека. Еще издали она узнала Рольтыта. Видно, он, как часто делал, оставил стадо на попечение младшего брата, а сам отправился к себе в ярангу.

— Ты не спишь? — спросил Рольтыт.

— Вот, не сплю, — ответила Анна. — Слушаю тишину.

— Разве можно — слушать тишину? — усмехнулся Рольтыт. — Можно слушать шум движущейся, текучей воды, ветра, голос, вой волка и хорканье оленя, плач ребенка, даже дыхание человека… А тишину… Нет, так не бывает.

— Когда слушаешь тишину, слушаешь собственные невысказанные мысли.

Рольтыт насторожился:

— И чужие?

— Бывает, и чужие.

Рольтыт с опаской поглядел на Анну. Кроме плотского вожделения, которое возникало каждый раз при встрече с тангитанкой, Рольтыт чувствовал странное внутреннее беспокойство, таинственную опасность, исходящую от этой все еще остававшейся для него загадочной женщины.

— И мои тоже?

— Разве они у тебя такие уж недоступные?

Теперь уже ни для кого в стойбище не составляло тайны, что Ринто готовит себе замену в ее лице. Всех смущал этот выбор, но никто не высказывался вслух, если не считать колких замечаний, которыми Рольтыт осыпал своего младшего брата. Но Танат отмалчивался, и это еще больше распаляло Рольтыта. Сам он не претендовал на место шамана, отлично представлял и трудности, и ответственность этого положения. Но выбрать тангитанку, человека чужого племени! Об этом Рольтыт не слыхал даже в самых древних сказаниях. Может быть, «слушание тишины» входило в число уроков шаманизма? Кто его знает! А как Анна и впрямь обретет власть в стойбище, а значит, и над Рольтытом и его семьей? Страшно подумать, что будет! Как было хорошо, когда ее не было! Жили мирно и спокойно. Будущее было ясно: Танат уезжает в Анадырь учиться, вторым по значению человеком в стойбище становится Рольтыт. Кто знает, может, в тех обстоятельствах, он и смог бы сам обучиться некоторым обрядам. Он ведь знает, что нужно делать при заклании домашнего или дикого оленя, какие жертвоприношения следуют по главным сезонам, да и в звездном мире он может путешествовать с детства. Вот только ему ни разу не довелось пускаться в самую дальнюю дорогу в другие миры с помощью волшебного гриба-вапака. Такой чести удостаиваются только особо посвященные и те, кто вдохновляются свыше. Зачем надо было уходить из Уэленской тундры, убегать в чужие земли? Живут же другие оленеводы и в колхозах. Они как бы отдают собственных оленей в общественное стадо, даже подписывают какие-то бумаги, а на самом деле по-прежнему являются настоящими хозяевами, и все вокруг понимают это.