Леонид Нетребо - Шахристан

Впереди огромный валун, за которым — дорога в лагерь. Когда Мальчик подошел к нему вплотную, услышал, как Ужасная Прелесть с кем-то ругается, — с мужчиной. У мужчины неприятный голос, высокий, скрипучий, — он намеренно глушит фразы, такие люди редко бывают откровенными, наедине с тобой говорят одно, а на людях притворно меняют речь… Так думалось Мальчику, возможно, оттого что этот мужчина ругался не с кем-либо, а с Ужасной Прелестью.

— Ой, как всегда… Ялан это всё!.. Неправда!

— Етер! Не надо было вообще…

— Фантазии! Олмайджекъ шей!..

— Но если ты стала женой, то будь добра…

— Алла-Алла, какая чушь… Кет мындан! И можешь не приезжать больше!

— Не япаджагъымны бильмейим!

— Я тоже не знаю, что делать…

Мальчик покашлял и вышел из укрытия на дорогу.

Да, это была Ужасная Прелесть, рядом высокий смуглый мужчина с орлиным носом и черной шевелюрой. Между спорящими стоял мотоцикл, как барьер у дуэлянтов. Ужасная Прелесть держала в руках букет цветов, близко к лицу — наполовину загораживая его, словно букет был веером, которым, как читал Мальчик, сто и двести лет назад дамы не столько обмахивались, сколько делали знаки. Эта мысль пришла к нему мгновенно, как только он совместил и танцы, и услышанные сейчас слова, в том числе их тон, и мимику, и жесты Ужасной прелести, — возможно, ее веерные движения были непроизвольными.

Лица дуэлянтов вспыхнули испуганной растерянностью, но Ужасная Прелесть быстро взяла себя в руки. Ее лицо приняло легковесно-шутливое выражение. Она громко обратилась к своему визави, заламывая руки:

— Хорошо, я вынуждена признаться! Вот он, севгилим, мой возлюбленный. Смотри, какой красавец, какой Ромео. Ой, грешна я, грешна!

Обратилась и к Мальчику:

— Ты затянул с прогулкой, севгилим! Почему ты опаздываешь? Ах, обидел, завтра свидание отменяется, да и сегодня я уже занята другим, моим законным…

Мужчина перебил ее, сказав что-то на непонятном языке. Затем повернулся с улыбкой к Мальчику, протянул ладонь для пожатия:

— Привет, орёл! Как отдыхается? Ладно, шутники из художественной самодеятельности, продолжайте репетировать, а мне пора… Приеду в следующее воскресенье.

— Чао, Отелло! — Ужасная Прелесть со вздохом «Ах!..», закатив глаза, обняла мужчину, он в ответ коротко прикоснулся губами к ее щеке и затем осторожно снял со своих плеч ее руки.

Взревел мотоцикл, и мужчина быстро уехал.

Ужасная Прелесть устало опустилась на поваленное дерево, как на скамью, бросила рядом букет, красноречиво и требовательно хлопнула рядом ладошкой по шершавой коре.

Мальчик присел.

— Как будто отдыхаем на завалинке! — сказала Ужасная Прелесть и поболтала ногами в кроссовках. — Я люблю эти цветы, они пахнут шоколадом. Я нанюхаться не могу, честно. Хоть и цветки невзрачные. — Она погладила коричневое пятнышко на руке: — Йод. Немножко поцарапала. Скоро заживет, как ты думаешь?

Мальчик кивнул.

Ужасная Прелесть вздохнула:

— Ладно. Чего уж там. Вот я смотрела твою анкету. У тебя только мама. Кто она у тебя?

— Бухгалтер, — подумав, ответил Мальчик.

— Главный?

— Нет, простой.

— Вот видишь…

— Что?

— Женщина должна делать карьеру сама, не надеясь на мужское плечо, которое… Преходяще, может быть.

Думая, что Мальчик не понимает, Ужасная Прелесть пояснила:

— Я могу быть всю жизнь простой учительницей, а могу стать заведующей учебной частью, а потом открыта дорога к директорству и так далее… Ой, ладно, всё равно не поймешь.

Мальчик всё понимал, сейчас он был мудрее всех своих сверстников, но ему надо показать свое отношение к суете, поэтому он задал намеренно отвлеченный вопрос:

— Как называется это дерево, на котором мы сидим, оно мёртвое…

Ужасная Прелесть осеклась и натянуто улыбнулась:

— Ну, зачем же мёртвое, вон там и вон там, посмотри вокруг, оно такое же, но живое. И кудрявое, как… как ты, скажем. — Она потрепала его по голове. — Это арча, древовидный можжевельник.

Он не стал устраняться — прикосновение было ему приятно, хоть и горечь подступала к горлу, и он сказал капризно и уверенно:

— Маленькое, скрюченное, лохматое…

— Есть легенда, — перебила Ужасная Прелесть. — Трагичная, но красивая. Очень давно арча была красивой девушкой, с длинными чудесными косами, которым завидовали все девушки в мире. Она гордилась-гордилась и загордилась, полагая, что красота дает ей безграничные права. И даже захотела своей красотой соперничать с Фатимой, дочерью Аллаха. В наказание за дерзость Аллах превратил ее в дерево… Теперь ее косы — можжевеловые ветки. Но наказание ли это? Посмотри, вечная, радующая красотой. Любуйся, трогай! Мягкая зеленая жеманница, кудрявая горная кокетка!..

Чрезмерное оживление образа арчи не убеждало Мальчика, это поняла Ужасная Прелесть, и у нее упал голос:

— Нет, ничто ее не исправило! Знаешь, я вот глядя на тебя, ну вот только что, вспомнила. У меня в студенчестве, в Москве, был парень, тоже светловолосый, похожий… вернее, ты на него похож. Тоже ласковый, нежный, со спелыми губами. Но это было против воли тех, кому нельзя перечить… Тогда это казалось непреодолимым. А непреодоление, оказывается, только множит страдания. Глупо это, конечно, къозучигъым…

— Что это значит?

— Мой ягнёночек… — Ужасная Прелесть наклонилась и шутливо ткнулась лбом в Мальчиковы кудри. — Как тебе наш начальник лагеря?

— Он веселый, — не задумываясь, ответил мальчик. — Хороший. Интересно поёт…

Ужасная Прелесть засмеялась:

— Да, и детей любит, у него своих четверо, ну и к каждому своему школьнику относится как к родному, знаю, мы коллеги. Он ведь культработник по основному образованию. Поэтому у нас здесь вечно музыка, костры, танцы… Где бы ты еще увидел такого узбекского хлопца! Это он сам про себя так говорит.

Мальчик повернул лицо к Ужасной Прелести, предполагая развитие рассказа, и не ошибся.

— Во время войны он оказался в группе эвакуированных детей-сирот, с Украины. Ему было года два-три. В Ташкенте его взяла на воспитание узбекская семья, где он стал полноценным сыном и братом. Вскоре приемная мать умерла, и всю ватагу детей, родных и приемных, поднимал один отец.

— Да, я читал, что в Средней Азии таких случаев было много, — сочувственно по-взрослому отозвался Мальчик. — Вот почему он такой… — Мальчик заулыбался, — непохожий на…

— Обычное дело, ты прав, — продолжила Ужасная Прелесть. — И после войны, когда приёмышу было лет десять, его нашел родной отец, написал письмо, приехал в Ташкент, пришел в эту семью, и в этом тоже ничего особенного.

— Как хорошо! — порадовался за потерявших и вновь обретших мальчик.

Ужасная Прелесть как будто не услышала его радости.