Леонид Нетребо - Кокон для Стены Плача

Я представил, как араб сдирал с нее трусы, стринги, плавки, танга…

Намёки, рожденные пустой созвучностью: свингеры и танго, свободная любовь в упоительном танце, карнавал от другого материка, Рио де Жанейро… Тропики: влажно и жарко.

Скоро Новый год — «на днях и здесь», как говорит Иосиф, на границе «сУши и пустоши» (это одно целое) и влажного богатства Красного моря; в краю, израненном историей и облагороженном библейскими сказками, евангелиями от…

Адскую машинку Сергей принес на работу в сумке, в ночную смену.

За вахтенные часы, наверное, как принято считать, обо всем передумал, со всем распрощался. Как потом выяснилось, прошелся по Интернету, по социальным сетям (в одной из них даже зачем-то зарегистрировался), по блогам: шутил, даже назначал встречи.

Утром распечатал «Последнее Слово», больше похожее на инструкцию по технике безопасности по разборке опасной схемы, положил на стол перед монитором.

На двери, со стороны коридора, прикрепил «лозунг» — гигантские жирные буквы:

«ОСТОРОЖНО!!!

НЕ ПЫТАЙТЕСЬ МНЕ ПОМОЧЬ!

Я УЖЕ — МЁРТВ!

НЕ ПРИКАСАЙТЕСЬ!

ОТКЛЮЧИТЕ КРАСНЫЙ ВЫКЛЮЧАТЕЛЬ!».

Собрал схему, соединив змеями проводов: на полу — магнитный пускатель, реле времени, выключатель; на столе, рядом с «электрическим стулом» — пусковая кнопка.

Присоединил паутину к силовому щитку, «фаза-ноль».

Сел в кресло, укрепил на запястьях медные браслеты-электроды, застегнул на груди самодельный «ремень безопасности», чтобы не вывалиться из трона, когда ток будет проходить через сердце и тело охватит судорога. Конечно, хотел выглядеть достойно, когда его обнаружат.

Стоит ли описывать эмоции людей, обнаруживших картину суицида, — ничего нового. Но, говорят, что истинный (уже не первично-суматошный, когда всё как во сне), глубочайший ужас испытали коллеги Сергея только через несколько бесплодных минут реанимации. Когда мужчина, делавший искусственное дыхание, бурно дыша отпрянул от мертвого тела, — тогда все вскрикнули «по-особому» (говорят, одна дама потеряла сознание). Живым людям представился глумливый отпечаток смерти, читавшийся на лице… нет, не мертвеца, а реаниматора, — именно лицо «воскресителя» оказалось выпачканным в красное и черное. Помада и туш. Только тогда обратили внимание, что лежащий навзничь самоубийца, распластанный, с приоткрытым, словно от запоздалого испуга, ртом, — в жутком гриме. И (рассказывают) при внимательном рассмотрении в безвкусно-бессмысленной на первый взгляд разукраске угадывался сюжет…

«Сюжет!» — и глубокомысленно-таинственное умолкание. Тоже мне, толкователи знаков.

Конечно привирают, как всегда в таких случаях. Про «сюжет» — это уже потом все стали умными и проницательными.

— Ты спал сладко! — змеино улыбаясь, повторила Марина, Магда-Мурена, Цапля-Кошка.

Иосиф живет с нами через стенку, один. Его и наша лоджии (Марина называла их «верандочками») отгорожены друг от друга символическими бордерлайнами — тонкой перегородкой с огромными брешами тривиальных форм — сердце, яйцо, глаз. При желании, немного сноровки, и ты, «через глаз или через сердце» — у соседа. Так что когда мы с Мариной и наш близкий (территориально) сосед находились на этих «верандочках» — сидели в креслах, курили, употребляли напитки, — мы были по сути вместе, но в то же время…

Мы с Мариной, на правах «тех, которых больше», поначалу пытались приглашать его, предлагая просто перешагнуть через хлипкий символ нашей разобщенности, чтобы выпить нового вина, приобретенного в баре.

Но Иосиф, используя весь присущий ему юмор, всегда оставался в своих владениях.

— Страсть как не люблю ходить в гости, ребята. И приглашать к себе — тоже. Так что извините. Это ведь самое прекрасное состояние человека — быть вместе с кем-то, и в то же время… у себя. Поэтому, к слову, я никогда в жизни не бывал на митингах, на каких-то таких сборищах. Ну, если не считать периода нашего славного прошлого, где все эти собрания, пленумы, симпозиумы были чем-то вроде ритуала, дождя, снега, когда нужно соответствующим образом одеться… Я понятно изъясняюсь? Вы, ребята, иногда меня одергивайте, я порой забываю, о чем разговор, поток сознания бежит впереди темы, и это выглядит, вернее, слышится, глупо, я понимаю.

Иосиф классически носат, кудряв и, сообразно возрасту, сед. Но крепок телом, сплошь покрытым рябинками, не сильно заметными благодаря загару. Его оптимизм внешне проявляется ярко и необычно: говоря о серьезных вещах он непременно улыбается, а если шутит, то хмурится и всячески старается сделать серьезное лицо.

Марина после первой же встречи с соседом прозвала его оптимистично-трагической энциклопедией.

Итак, мы сидим каждый на своей территории. Уютная местечковость.

Накатывает вечер. Здесь он действительно накатывает. Утром солнце восходит из-за иорданских бугров, начиная косыми лучами разогревать воду залива и египетский берег. В полдень светила с избытком хватает всей прибрежной горной пустыне, к которой лепится курортный комплекс. А уже в третий час после полудня огненная звезда начинает закатываться за синайские скалы, скоро творя тень сначала над отелем, затем над пляжной полоской, — и наконец сумрак гасит морскую синь и чернит иорданский берег, — тому вскоре надлежит покрыться огненной крошкой электрических фонарей, кои будут сказочно мерцать всю ночь…

— И наступает тьма египетская! — восклицает сосед-балагур.

Только что мы чокнулись бокалами через перегородку, дегустируя очередной напиток, на этот раз угощал Иосиф. Оказывается, спиртное он никогда не берет в курортных барах, всегда привозит с собой, закупая его в дьюти-фри «в достаточном количестве». Если учесть, что наш соседушка, сколько мы его видим, всегда в хорошем расположении духа, ясный взгляд, возвышенная речь, — то насчет достаточного количества он не преувеличивает. Правда, бывает, природа берет свое от организма с ограниченными возможностями, и тогда носителя этого организма не видно до обеда, или к вечеру он сонлив и неразговорчив. Как правило, обычный натюрморт на его столике, когда Иосиф на веранде, — бутылка, бокал (в легчайшем случае — баночка пива), ноутбук, в который хозяин настольной композиции иногда лениво поглядывает и снисходительно стучит там по клавишам одним пальцем, как цыплак по тарелке с просом. Иногда он преображается, и подается всем телом к экрану, и тогда обе его руки выдают скорострельное Морзе. Но такое явление, как правило, кратковременно — затем опять лень, снисходительность, бокал и несколько слов в экран или в адрес соседей.

— Мариночка, я хочу сделать вам комплимент! — Иосиф лучезарно улыбнулся Марине, а затем, переменив лицо, строго посмотрел на меня: — Можно?