Юрий Цыганов - Гарри-бес и его подопечные

Вспыхнул Егор от таких речей, выпил стакан разом, еще налил.

— Благодарю за урок, — говорит.

— Не стоит благодарности… возьми на память эту маленькую истину.

Затуманилось в голове у Егора от этих слов. Заплелись мозги, потемнело в глазах. Видит, господин странный из тьмы выдвигается, на нем пиджак в бриллиантовых звездах и золота полон рот.

Подступился к Егору, шепчет на ухо: Если ты мужчина, возьми ее — самую опасную из всех игрушек.

Схватил Егор бутылку со стола да как жахнул — расшиб его на мелкие дребезги. Только искры золотые брызнули.

Замотал тогда головой, прогоняя напасть. На царевну глянул — обомлел. Возлежит царевна на столе, среди закусок и вин в натуральном виде, аки индейка. А розовое с золотым по полу раскидано.

— Что, солдат, оробел — угощайся. Али не желанна я?

Выпил Егор еще. Сорвал одежды в нетерпении, и принялись они ночным бытом блуд творить.

Идет Егор дорогой длинною, да ночью лунною, да все окольным путем. Идти ему некуда, а в провалище пасть всегда успеется.

Вот и бродит по кругу. Загубил он жизнь свою молодую и душеньку свою загубил.

Сбежал от царевны тайком, как вор, теперь не знает, куда голову свою непутевую приткнуть.

Уж рассвело, а он все колобродит переулками. Ищет пристанище тоске своей щемящей. Но тщетно. Серьезная подруга, насмерть приросла.

— Егор! — окликает его кто-то. Оглянулся — стоит Корней, шикарный, как драматический певец Шаляпин. В шубе нараспашку и шапке пирожком.

Обрадовался Егор встрече, хотя подумал, лучше бы нам сегодня не встречаться.

— Что это ты при полном при параде? — спрашивает.

— Понимаешь, дело какое, — удивляется Корней, — из дому выходил — мороз трещит, вьюга мглою кроет… А сегодня, смотри-ка, звенит капель! Что-то странное творится в государстве Датском.

— В государстве Датском все подданные с утра были датые, — рассудил Егор.

— Шутишь? А зря, я юмора совсем не понимаю.

— Это не юмор. Жизненное ощущение.

— А ты откуда и куда? — интересуется Корней.

Смутился Егор, отвел глаза в сторону.

— Да так… брожу вокруг да около.

— Я тоже. Сейчас заведение откроют, кстати. Надо пива попить, пока другого ничего не предлагают.

Взяли приятели пива баллон, расположились на бульваре, под сенью Надежды К.

— Странно как, — говорит Егор.

— Чего тебе странно?

— Все возвращается на круги своя.

— В смысле пиво с утра пораньше?

— Да нет. Я про свое возвращение.

— Ты что, отсутствовал?

— Отсутствовал. Корни хотел пустить в краю далеком. Да, видно, прав был один проницательный малый, судьбу не обманешь — здесь мой дом.

— А что так мрачно? По-моему, местность достойная. Лично меня вдохновляет.

— Я вижу, — заметил Егор.

— Да что ты там видишь? — говорит Корней. — Что ты можешь увидеть… Печаль моя светла. Знаешь, я здесь отца с войны встречал. Пять лет мне тогда было. Мать гимнастерку сшила, как у красноармейца, а я из консервной банки ордена вырезал. Иду по Сретенке, а навстречу отец. Представляешь?

— А в подземелье как оказался?

— Не мое дело знать. Оказался, значит, хотел очень сильно. Каждый судьбу выбирает сам.

— Бывает и наоборот, — вспомнил Егор о себе. — Судьба выбирает клиента.

— Не вижу разницы. Главное итог. То бишь, конечный выдох. Дворец золотой построить сумел — молодец, нет — так пеняй на себя. Вопрос стоит жестко, и третьего не дано.

— Да уж… — сказал на это Егор. — Всякому охота узнать, кто чего стоит. Вот и роют ребята землю — кто я? да что я? Тварь дрожащая иль супермен?

— Именно так и никак иначе.

— А мне наплевать на ваши расклады… — сказал Егор зло. — Все туфта и томление духа… как заметил один заскучавший царь.

— Не печалься, — сказал Корней, — все образуется… Время пришло выпить что-нибудь стоящее. Не то от пива размягчение мысли с философским уклоном. А это уже симптом.

— Что ж, — согласился Егор, — время пришло, так тому и быть А чему быть, то непременно случается.

Пошли в магазин друзья-соратники и набрали необходимого с излишком. Да еще лимон в придачу.

Сели скромно в месте пустынном, в тени, подальше от взглядов блуждающих граждан, выпили порцию и еще по чуть-чуть, и тогда Егор говорит: «Все».

— Что значит все? — уточняет Корней.

— Сейчас допью все это излишество и пойду напрямик. Кругами, естественно. Потому что туда кратчайший путь искривлен и запутан. И буду лететь еще трое суток в гулком мраке и тяжких предчувствиях. А когда долечу, то расшибусь о твердь подземную. И буду лежать много дней в душном и пыльном небытие. И ядовитая влага будет сочиться из пор моих, и сон мой, бесстыдный и драный, будет витать надо мною. И мир реальный сожмется черной дырой, и все полетит в нее без возврата. И страх подступит и примется жевать мои кости. И мысли паутиной зыбкой заколыхаются в пустой голове…

— Суровая музыка, — говорит Корней, — жестокий расклад.

— Мне пора, — говорит Егор. — Прощай.

— Что ж, прощай. Будь спокоен в смертельном бою.

Выпил тогда Егор много и пошел напрямик, путем предначертанным. И привел его путь к камню серому. Отвалил Егор камень и шагнул в пустоту. Трое суток летел в затхлом мраке и расшибся о твердь подземную, как сказал. И лежал потом много дней в душном и пыльном склепе, и наглый сон, похожий на явь, озарял его вспышками. И ядовитый сок сочился из пор его. И твари подземные обступили кольцом и дышали дыханием смрадным.

И оболочка живой жизни треснула, как скорлупа, обнажая тайну Подспудного.

И Гарри-бес возник ниоткуда, педантичен и строг, как хирург. И как палач, был торжественен и безгласен.

Он встал над Егором и распахнул свой сюртук.

И леденящее пекло Дыры обратил на свою жертву.

Май 1995 г.

Вот и все, — подумал я скорбно. — Конец бессмысленный и беспощадный. Этого я и боялся… Но что делать, не у всякой истории счастливый финал.

Хотя, если судить беспристрастно, мой вдохновенный рассказчик тяготел к фатальным развязкам. Он мне сразу не показался. Был в нем некий экзистенциальный экстаз. Мог усугубить. Волну накатить в порыве страсти.

И где он теперь?

Сказав последнюю фразу, он отлетел в другие миры, оставив меня в унынии и скорби. В принципе он и был странный какой-то, зыбкий и ненадежный. Господин Декаданс, вроде Гарри.

А теперь и вовсе пропал.

Ну и что с того? Если трезво посмотреть на событие. Пропал, так пропал. Топливо израсходовал и отвалился естественным образом, как ступень межпланетного корабля. Да сгорел в плотных слоях атмосферы.

Но роман-то остался! Вышел, так сказать, на орбиту и летит себе в бесконечном просторе, как высший смысл и непреходящая ценность. И я как бы при нем.