Валерий Казаков - Холоп августейшего демократа

Однако Макута, как и весь его род, чужим итожением жить не привык. Фамилия его, ещё и без приставки «бей», зазвучала после притязаний Хохлобульбии на местные земли. Невольным виновником этой разудалой кампании и сделался никому доселе не известный Макута.

Мало кому ныне уже и ведомо, что некогда на месте нынеш­ней Сибруссии, только в ещё более полных объёмах, существо­вала себе огромнейшая страна под названием Советский Союз. Что это была за страна, а главное, что и когда с ней приключи­лось, никто не помнит. Забыли все единодушно, и дело с концом. Одно доподлинно известно — развалился в одночасье этот са­мый Союз на неравные куски. Из-за чего это произошло, сейчас помнят разве что самые дряхлые старики, да и те молчат себе в тряпочку. Старики молчат, энциклопедии в рот воды набрали, все молчат, весь мир молчит и, наверное, правильно делают, за­чем народу излишнее умствование, а главное, что ему дадут эти знания? Хлеба что ли больше станет или пенсия прибавится?

Ну так вот, лет шестнадцать назад хохлобульбы, хотя их правильнее было бы называть салобульбами, потому как, кроме свиней и картошки, на этих, некогда благодатных землях, ныне ничего более путного не произрастает. Одним словом, услышали бывшие Макутины земляки из какой-то объевровской передачи о существовании в Чулымии лихого разбойничьего атамана со звучной фамилией. И что тут сделалось! Чуть ли не война! Ма­кута враз из разбойника обернулся в благородного борца с мо­скалями за независимость и скорейшее присоединение исконно хохлобульбских территорий великой Чулымии к исторической родине. А ради Родины чего только не сотворишь! И пошла пи­сать губерния, научные институты и академии трудились денно и нощно и доподлинно доказали, что давние предки Макуты слу­жили приват-бандитами при княжеском дворе самого Владимира

Красно Солнышко! И были сим ниспровергателем и возносителем богов весьма обласканы. Вот так, не больше и не меньше. А уж коль такая приключилась история, то и земли нынешнего обитания Макуты являются исконными землями Великой Хохлобульбии. Возможно, это и было бы смешно, но не вмешайся ве­ликие Вселенцы, неизвестно, чем бы закончилась для Сибруссии война, объявленная Великим яснодемократичным князем Лукой Третьим. Макуте-Бею пришлось, используя всяческие уловки, объяснять мировой общественности, что он никакой не борец за всемирную Хохлобульбию, а обычный романтик ножа и топора с большой дороги. С полгода тянулась эта бодяга, князь Лука даже в международный Г агарский Трибунал на Макуту иски по­давал, но, по причине неявки на судебные заседания ответчика, всё так и завершилось безрезультатно, хотя смертный приговор ему всё же вынесли, так, на всякий случай.

Макута-Бей и спешил и не спешил. Верный конь его то летел галопом, то переходил на мерный шаг, то и вовсе останавливал­ся, мирно пощипывая набирающие сок дикоросы. Атамана брала оторопь. Ну вот доедет он до сар-мэновского бивака, ну проска­чут они с ним да ещё с десятком верных людей эти четыре ки­лометра до истока Бел-реки, ну отыщут потайной лаз, ну войдут внутрь, а что дальше, а что там, в этих заповедных чертогах? На что наткнётся человечий несовершенный взор, а главное, как от­реагируют на их появление те, кто этого вторжения не только не ожидал, но и активно не желал целые тысячелетия!

«Ну, вот влетишь ты со своей бандитской рожей в некое свя­тилище, — думалось атаману, — а ведь там-то скорее всего всё по-другому, всё по-чистому, ну и что ты им скажешь? Мол, чест­ные. как-вас-там, я Макута-Бей — бандит с большой дороги, прибыл защитить вас от неминуемой погибели и всемирного по­ругания. И это скажешь ты — пигмей окаянный и, главное, кому? Властителям мира, творцам Вселенной! Которым стоит только пальцем или извилиной одной пошевелить, и шар земной пере­вернётся!»

Одним словом, было отчего дрейфить, да что там дрейфить! Мо­роз спину леденил, потому что никак он не мог представить себе тех подземных обитателей. Какие они, с одной или с тремя головами? Можно ли с ними по-нашенски погутарить, али они какие страши­лища, про коих в старомудрых сказках старики со старухами бают? Тут хочешь - не хочешь, а мозги напрочь закипают, и кабы не ноздри да уши, давно бы разлетелась Макутина черепушка. Уже перед са­мым Сар-мэновым логовом принял атаман окончательное решение: «Людьми рисковать не буду, сам пойду в одиночку, погляжу, что да как. С голыми руками пойду, без оружия, а то как бы с перепугу в кого не пальнуть ненароком. А там будь что будет, потрафлю подземельцам — хорошо, а в немилость придусь им, пущай губят, не­бось, не впервой им! Может, для этих небожителей и человек равно букашка какая. Хотя какие же они небесники, коли в пещерах зем­ных прячутся, словно совы или мыши летучие! Солнышка божьего чураются! Ох, час от часу не легче, однако, что решено, то реше­но — иду один, а сгину или смерть лютую приму, что тут подела­ешь, всё одно когда-то помирать, и так уже зажился. Три смертных приговора за спиной, как голодные волки гонятся, когда-никогда, а настигнут. Ещё и подумать крепко надо, где помирать легче будет — в печорах ли горных, али на государевой дыбе в лубяных застенках? Эх, да где наша не пропадала! Нно-о, залётная, пошла, пошла!»

Определился разбойник, и с души словно камень свалился. Туманная ночь просветлела, и копыта верного конька по горной тропке веселей застукали. Так уж исстари на земле нашей пове­лось, что атаман, в отличие от доблестных золотопогонных коман­диров, всегда впереди своей ватаги, а не будь он там, и в вожаки чёрта с два бы выбился, да и слушать бы его никто отродясь не стал, так непримеченным бы и сгинул в людской круговерти.

15

Машенька и идти не шла, и слышать не слышала, и дышать не дышала. Сердце, как стреноженный воробей, прыгало в груди, трепетало своими невидимыми крылышками, рвалось на волю, а волей этой был идущий рядом с ней человек, который что-то весело рассказывал, махал руками, забегал вперед и пытался заглянуть ей в глаза. Маша боялась и оттого сторонилась этого взгляда, ей казалось, что, встреться их глаза, случится что-то не­поправимое, нестерпимо грешное и неизбежное. «Прочь и прочь следует гнать от себя эти несуразные страхи! Что может произой­ти от одного взгляда? Вот сейчас подниму глаза и посмотрю на него!» — девушка замедлила шаг и неимоверным усилием воли заставила себя повернуть голову в сторону своего попутчика.

Казалось, тот только этого и ждал, их глаза, словно пьяные, столкнулись и, вместо того чтобы отстраниться, сплелись в нечто единое и провалились в глубины друг в друга. И от этого взаим­ного проникновения в девичьей душе вдруг всё сразу как-то успо­коилось, окружающий мир приобрёл привычные очертания, ды­хание выровнялось и перестало вздымать рвущуюся наружу грудь с нагрубшими от возбуждения сосками. Маше нестерпимо захоте­лось прижаться к этому большому и сильному человеку, уткнуться в его грудь и, не таясь, вдохнуть в себя ни с чем не сравнимый аромат чужого мира. Она уже больше не боялась плена, отврати­тельных разбойников и, что самое удивительное, ей не хотелось никуда уезжать из этого чудного места. Понемногу осмелев, она заметила, что у её спутника очень вдохновлённое и оттого слегка глуповатое выражение лица, казалось, что он готов выпрыгнуть из самого себя, чтобы хоть как-то угодить ей. Машенька сразу вспом­нила рассуждения всезнающей Эрмитадоры о том, что все влю­блённые мужики похожи на телят, видящих сиську: и морда глу­пая, и мычание несуразное, и слюна гужом течёт, и мира божьего они не видят, пока не дорвутся до вожделящего их предмета. Она на минуту представила, как у Еноха текут слюньки и он, глядя на неё, вожделенно мычит, картина получилась такой забавной, что она чуть было не прыснула со смеху.