Виктор Пелевин - Любовь к трем цукербринам

— Каким образом? — спросил Гуго.

— Тебя тяготит твое большое толстое тело, — сказала Сперо. — Оно тяжелое и кажется тебе некрасивым. Но когда ты окажешься на месте, назначенном тебе судьбой, оно перестанет тебе мешать. Ты будешь все время плавать. Над водой будут видны только твои глаза. А они у тебя очень красивые.

Сперо повернулась к Сержу и Агенде.

— Ваши проблемы исчезнут тоже, — сказала она. — Вам плохо, потому что кончается ваше детство. Но когда вы окажетесь на своих местах, вы снова станете счастливы. Особенно ты, Агенда. Одна твоя голова будет все время выть, зато две другие испытают такой экстаз, выводя на чистую воду уклонистов от борьбы, что простое одноголовое существо никогда даже представить себе не сможет, как тебе хорошо. А ты, Серж… Ты великий артист. Гений. Может быть, тебе это редко говорят, и у тебя кризис. Но скоро ты будешь слышать такое постоянно. А ничего другого тебе ведь и не нужно…

Серж потупился.

— А я? — спросил Бату. — Почему ты ничего не скажешь мне?

— У тебя много проблем, Бату, — сказала Сперо грустно. — Очень много. Поэтому ты даже не смог увидеть того, что так мастерски помог организовать.

— Проблемы? — спросил Бату. — Какие? Откуда они?

— Из прошлых жизней.

— Я не ангел и не вижу прошлых жизней, — сказал Бату. — Но я думаю, что вряд ли попал бы в Эдем, если бы совершил много дурного.

— Ты совершил много дурного, — ответила Сперо. — Но ты всем сердцем верил, что попадешь за это в рай. И ты в него попал. Только не в том качестве, в каком рассчитывал. Змеи нужны и здесь.

— Ты знаешь, кем мы были? — спросила средняя голова Агенды.

Сперо кивнула.

— Но это на самом деле были не вы, — сказала она. — Так неправильно говорить. Было другое, из чего вы появились.

— Кем была я? — спросила левая голова Агенды.

— Ты… То есть вы, вы трое… Вы служили колдунами-информансерами. Журналистами, как говорили в вашем мире. И стали одним целым, потому что некое событие — очень неприятное событие — сплавило ваше эхо воедино. Хотя вы и до этого были в известном смысле одним целым… Все трехголовые собаки на Качелях чем-то похожи на вас.

— А я ведь тоже кем-то был? — спросил Гуго. — Я жил, смеялся и любил?

— Ты, Гуго, остался практически тем же самым, — ответила Сперо. — Можно сказать, вообще не изменился.

— А я? — тихо прошипел Бату.

— Ты, Бату, ничего не узнаешь. Такова твоя судьба. Могу только сказать — ты попал в Эдем, чтобы сбылось и по твоей вере тоже. Но потом тебя ждут серьезные испытания…

— Этот мир похож на детский сад, — сказал Серж. — Здесь невозможно быть взрослым.

Сперо улыбнулась.

— Ты прав. Рай, в который верят люди — что-то вроде сада с фруктовыми деревьями. Там живет Бог. Люди надеются туда попасть, но не знают, что это. Они рисуют в своем сознании смутный образ сада — и живущего здесь Бога. А потом, когда они освобождаются от тел, сознание начинает искать похожее место. Или само создает его по отпечатавшимся в нем чертежам. Тогда проявляются логические несоответствия, которых люди не замечали при жизни. Ведь человек — все помнят — был изгнан из рая. Поэтому чаще всего в Эдеме становятся зверями. Во всяком случае, в этом Эдеме…

— Ты тоже верила в рай? — спросил Серж.

Сперо кивнула.

— Ты счастлива здесь?

— Все сделано из счастья, Серж. Даже наша боль.

— Некоторые утверждают, что все сделано из боли, — ответил Серж. — Даже наше счастье. Я знаю про это не меньше десяти песен.

Сперо усмехнулась, но не сказала ничего.

Солнце вышло из-за закрывшей его тучи, и в центре поляны опять возник столб солнечного света. В нем сразу же появилось несколько крохотных пестрых птиц, успевших, видимо, замерзнуть в тени. Этих птиц здесь так много, подумала Сперо, а их жизнь так коротка… Места в Эдеме хватит для всех. Все будут счастливы какое-то время. Даже Бату.

— Мне пора идти, звери, — сказала она. — Вам уже совсем недолго здесь оставаться. Попробуйте просто радоваться жизни. Даже тому, что обычно вас раздражает. Скоро оно перестанет вас раздражать. И тогда вы заметите, как вам его не хватает…

Звери молчали.

Повернувшись, Сперо пошла к зеленой арке. Она могла бы сказать глядящим ей в спину зверям еще многое.

Что Бог, которого она им показала, был таким же точно жульничеством, как придуманная гипнопитоном Бату гадюка.

Что она создает этот мир сама — как один из приютов, куда приводит заблудившиеся угасающие умы их последняя земная надежда.

Что Эдем — просто ее маленький личный цветник, до которого никому во вселенной нет дела. И это, по большому счету, такая же сентиментальная глупость, как висящая в зимнем лесу кормушка для птиц. Мир, созданный без всякой цели. Просто из любви, снисходящей даже к тому, чего на самом деле нет.

И все, что она может придумать для канувших в колодец бесконечности теней, которым так не хватало любви при жизни — это позволить им вернуться и немного побыть продолжением того смешного, безумного и бесконечно трогательного, чем они когда-то были. Позволить им снова стать собственным эхом, дать этому эху прозвучать в специально созданном для него резонаторе — и отразиться в другие миры, игрушечные, добрые и полные любви, разноцветными мыльными пузырями возникающие в бесконечности.

Эху не следовало знать, что оно просто эхо. Иначе волшебный мир потерял бы свой смысл. Исчез бы последний отпечаток древности и живших в ней душ… Но звери правы, этот мир действительно слишком похож на детский сад…

Сперо была уже на полпути к выходу из Леса. Можно было даже не возвращаться в храм — а закрыть глаза и позволить телу исчезнуть. Но она чувствовала неудовлетворенность. Что-то оставалось недоделанным.

Гуго и Агенда — тени из ее далекого прошлого… Но там, рядом с ними, был, кажется, кто-то еще… Кто-то, на кого она не обращала особого внимания при жизни — и поэтому совсем забыла. Сперо остановилась, зажмурилась и направила всю силу своего ума на это выцветшее воспоминание.

Скоро она вспомнила.

Все легко можно было исправить. Но следовало сделать это прямо сейчас — пока она не забыла опять…

Когда она подошла к границе Леса, возле одной из ведущих в него арок уже шел ритуал Прибытия. По тому, какие именно звери пришли встретить новоприбывающее в Эдем сознание, можно было догадаться, откуда пассажир.

Место встречи было именно таким, каким ожидал бы его увидеть взыскующий рая мистик углеводородной эпохи. Это была большая заросшая цветами поляна, в центр которой из просвета между кронами падал широкий солнечный луч. В луче стояли три зверя: подкрашенный хной и похожий на пьяного Черчилля лев, темно-синий бык, покрытый жмурящимися от мошек глазами, и огромный, в человеческий рост, золотой орел со строгим милицейским взглядом.