Владимир Зарев - Разруха

— Кто это такой — Живко? — подозрительно спросила она. — Он при деньгах?

— Он крупный бизнесмен, — пояснил я.

— А почему бы мне не поехать с вами, Марти?

— Его телохранители пускают к нему только по двое, не больше, — вмешался Борислав.

Его ложь была вопиюще наивной, просто смешной, но, как ни странно, Валя клюнула на эту удочку, озабоченно глянула на меня, потом с грустью на пылящиеся картины, и жадность возобладала над благоразумием.

— Глаз с него не спускай, он обязательно постарается улизнуть! А если дорвется до бутылки — ууу!

— Буду держать его за руку, — бодро отрапортовал я.

На улице Пиротской мы зашли в неопрятный подъезд старого дома и поднялись на пятый этаж. Нам открыл волочащий ногу старик в пижаме. Стол в гостиной ломился от грязной посуды, он него несло портянками.

— Я уже два года вдовею, старушка моя умерла, — смущенно сказал он, словно прочитав мои мысли, — а внуки, ох, внуки…

Без особых усилий и за приличную цену Борислав купил у него мужской перстень с бриллиантом и серьги с сапфирами. Чоко мы нашли у него в магазине, он вцепился в перстень, заявил, что покупает его для себя, но предложил слишком мало. Мы пошли к Тедди, в его аристократический антикварный салон на улице Царя-Освободителя, но не застали на месте. И направились его разыскивать. Нашли у лотков мелких торговцев «стариной» рядом с собором Святого Александра Невского — низенького армянина среднего возраста с замашками английского лорда. Они отошли в сторонку и зашептались — Борислав торопился в бинго-клуб, и я понял, что торговаться он не станет. Ко мне он вернулся довольный и сияющий, преисполненный знакомого мне превосходства.

— Это Вале, — он отделил двести долларов и сунул их в задний карман, — это тебе, — протянул мне новенькую стодолларовую бумажку, — а сто пятьдесят остаются в фонде «Я тоже человек».

В первом попавшемся обменнике он обменял доллары и остановил такси за четыре квартала до бинго-клуба у Университета. Я раньше не бывал в подобных местах и переступил порог со сдержанным любопытством. В большом зале воздух был прокуренным и спертым, вокруг столов сидело человек сто с застывшим взглядом. Меня захлестнула атмосфера азарта и несчастья. На небольшом возвышении стояло подобие кафедры, крашеная блондинка ровным металлическим голосом диктовала номера шаров, выплюнутых из огромной прозрачной плексиглазовой сферы, торчавшей в углу. Сфера походила на орудие пытки. На стенах зала висели мониторы, на которых катились те же шары сомнительного цвета слоновой кости. Мы уселись перед экраном компьютера — Борислав хотел играть по-крупному. Сейчас, когда мы ждали, пока девушка принесет нам билеты с номерами серий, он выглядел непредсказуемым и напряженным, как на старте «Формулы-1». Ему было трудно владеть собой — руки подрагивали, когда он вводил номера билетов в компьютер. Борислав выложил перед собой кучку денег и разделил ее пополам. Девушки в неприлично коротких юбчонках его хорошо знали, игриво обращались к нему: «Ваша Щедрость». Он заказал официантке два кофе и две кока-колы и оставил ей фантастические чаевые. Абсурдно щедрые чаевые доставались обслуге и когда Бориславу выпадало «бинго» — девушки с балетной походкой и сладкой улыбкой на губах приносили ему выигрыш в плетеной корзиночке. Он был прирожденным игроком, участвовавшим в этой игре ради самой игры, ради той ускользающей неизвестности, которую он стремился укротить и подчинить себе.

Очень скоро мне все это надоело. Надоело пялиться на экран компьютера — я стал зевать от скуки, потому что в бинго даже случайность не играет никому на руку. Игрок не соучаствует в процессе, не делает выбора, ни на что не влияет в ходе игры, следовательно, от его ловкости и гибкости ума, от его интеллекта или воли к победе ничего не зависит. Он просто покупает билеты, а потом пассивно присутствует, прислушиваясь к голосу крупье, прикипев взглядом к очередному шару с новым числом.

— Зачем покупать серии по двадцать левов, если бинго сулит тебе максимальный выигрыш в двадцать пять? — спросил я Борислава. — Вероятность проигрыша высока, а выигрыш получается мизерный, всего пять левов.

— Ты прав, это неразумно, — согласился он, но тут же парировал с неожиданным ехидством: — «зачем, зачем?», да чтобы выиграть!

Меня снова охватила скука. От двухчасового сидения за столом онемела спина, а потом ноги, я почувствовал такое истощение, будто сочинил рассказ. Подробно изучил всех девушек-сотрудниц, их дерзкие груди без лифчиков, прикрытые лишь тонкой тканью блузочек, их шаловливые попки, выставляемые напоказ в обтягивающих мини-юбках… Но у них не было времени на флирт. Пробегая через зал, размахивая бланками над головами, они выкрикивали охрипшими голосками:

— Последняя ставка! Кому билеты, игра начинается, последняя ставка… Возьмите эту серию, Ваша Щедрость, — вцеплялась какая-нибудь из них в Борислава, — вот увидите, она принесет вам удачу!

И Борислав брал.

— Пойдем уже, я ведь обещал Вале, — раздраженно бормотал я.

— Мы в выигрыше, Марти, а в три часа — большая игра, на кону пятьсот левов, — отмахивался он.

Я уже понял, что для него все равно, выигрывает он или проигрывает. Всепобеждающая страсть охватила его, как сон. Он так неистово предавался игре, что я испугался всерьез. В этом человеке было что-то опасное. Ненасытное. Неконтролируемое. Он спокойно сидел на своем месте, молчаливо теребя мочку уха, и в то же время весь был, как сжатая пружина. Выигрывал с легкостью, «деньги идут к нему сами, потому что он к ним не привязан, не хочет заполучить их любой ценой», — подумал я и вздрогнул. Ему не удалось победить в большой игре, к началу которой собралось множество народу — зал и балконы ломились от азартных игроков, толпа колыхалась и корчилась, как насекомое, прижатое каблуком. Наконец, я все-таки вывел его на улицу и глубоко вдохнул свежий воздух, стряхивая с себя напряженную скованность. Борислав честно разделил свой выигрыш на двоих. Я попытался отказаться, но он просто сунул деньги в карман моей куртки.

— Мы ведь были вместе, — бесхитростно объяснил он.

Лучи заходящего солнца позолотили купола храма Александра Невского, жизнь показалась мне прекрасной и осмысленной.

— Здесь совсем рядом игровой зал с покер-автоматами…

— Нет! — твердо отрезал я. — Валя уже заждалась!

— О, китайский ресторан, — он кивнул на другую сторону улицы, — а не съесть ли нам по тарелочке супа из креветок и по порции жареных осьминогов? Обожаю дары моря…

Я тоже любил морские деликатесы, умирал с голоду и, главное, чувствовал себя богачом. К тому же, наивность — лучшая подруга глупости.

Ресторан был пуст. Нарисованный на стене дракон скалился улыбкой клинического идиота, везде висели красные фонарики. С детским любопытством и расточительностью Борислав заказал по три азиатских блюда на каждого, этим можно было накормить полк солдат. Потом задумался, глядя на мелкий дождь за окном, который навевал мысли о сладкой послеобеденной дреме.