Януш Вишневский - Все мои женщины. Пробуждение

Он и сегодня хранил этот плеер в одной из картонных коробок в Берлине. Вместе с коробкой кассет с музыкой, которую Он слушал тогда до умопомрачения. Pink Floyd, The Doors, Genesis, Yes, The Stranglers, Depeche Mode, а также Republika, Kult, TSA или Dezerter. Но не только и не столько музыкальные воспоминания имели для Него значение, когда Он думал об этом своем плеере. На самом деле гораздо большее, несравнимо большее значение имели для Него воспоминания о событии, которое полностью изменило Его жизнь.

Январское морозное утро понедельника в восемьдесят четвертом году.

Он бежит как сумасшедший к автобусной остановке, завидя приближающийся автобус. Он живет в съемной комнатке в многоэтажке на окраине Гданьска, в Бжежне. Его институт находится на другом конце города, на Вита Ствоша. Долгая дорога в переполненном автобусе. Шерстяная шапка, под ней в ушах наушники, Он слушает Чеховского из «Республики». Он бежит к остановке, спотыкается о сугроб и валится на женщину, которая тоже, как и Он, бежит на остановку. Оба падают. Плеер выпадает из кармана Его куртки, кассета выскальзывает и падает на мостовую. Головой Он ударяется о твердый мерзлый наст сугроба. Чувствует на губах кровь. Поднимает голову и видит зад отъезжающего автобуса, уничтожающего кассету. Встает, подает руку женщине, помогая ей подняться. Та молча отряхивается от белого снежного пуха. Она упала на мягкий свежий снег, который ночью выпал на газон около остановки. Она смотрит на Него со страхом, вынимает из сумки бумажные салфетки и стирает кровь с Его губ. Они начинают наперебой извиняться друг перед другом. Она упрямо повторяет, что это она перешла Ему дорогу. А Он — что Он слепой идиот и должен был ее пропустить, но поскользнулся и не успел. Салфетки, которые она прикладывает Ему к щеке и лбу, сразу становятся красными. Женщина вытаскивает из сумки зеркальце. Его левая щека выглядит так, слово по ней прошлись металлической щеткой, со лба над левой бровью течет широкая струйка крови. Она садится на то место, где упала, и прикладывает к лицу пригоршню свежего снега. Алые пятна на белом пуху выглядят довольно мрачно и пугающе. Из сугроба, в который Он упал, торчит острый угол ржавого забора, огораживающего газон. Об него Он и разбил себе лицо. Женщина склоняется над Ним и снегом накрывает царапину у Него на лбу. Через несколько минут кровь перестает течь. Он решает, что не поедет в институт — не будет Он с самого понедельника пугать студентов своим видом. Потому что ведь выглядит Он так, словно только что принял участие в драке с применением холодного оружия. Он встает и поднимает свой плеер. Вместе с женщиной ищет в снегу батарейки, которые выпали из плеера, проверяет, что плеер работает. Подходит к краю тротуара и с грустью смотрит на останки раздавленной кассеты.

Женщина настаивает, что проводит Его до дому. Она уверяет, что тоже живет в Бжежне, в нескольких улицах от Него, рядом со школой. Он, смущенный, отказывается, твердит, что это всего лишь царапина и Он чувствует себя прекрасно. Просто мелкая травма. Потом все-таки соглашается. Женщина очаровательна. Ей около двадцати лет — она могла бы быть Его студенткой. Длинные, темно-каштановые волосы, падающие на плечи. Огромные карие глаза. Синяя водолазка туго натянута большой грудью — это видно под расстегнутым пальто. Почти черные тесные джинсы. Говорит она тихим, спокойным, совсем девичьим голоском. По дороге к Его дому рана на лбу снова начинает кровоточить. Женщина замечает, что они идут мимо здания ветеринарной клиники. Она прививала там своего пса от бешенства. К тому же ветеринар — добрый знакомый ее отца. У них там должны быть перевязочные средства. Они заходят в приемную, в которой полно людей с собаками и кошками. Ветеринар, пожилой горбатый мужчина, сразу ее узнает. В кабинете осматривает рану на Его лбу — ее обязательно надо зашивать. Хотя бы для того, чтобы уменьшить будущий шрам. Даже не спрашивая Его мнения, зовет ассистента. Женщина стоит рядом, глядя на Него не отрываясь и изо всех стараясь скрыть свой страх. Он соглашается. Ветеринар сбрызгивает рану замораживающим спреем и начинает шить. Он закусыват от боли губы. Закрывает глаза. Два шва. Две минуты — и все закончивается. Он выходит с повязкой на голове. «В принципе — почему бы и не ветеринар, — думает Он. — Это же тоже врач». Женщина провожает Его до дверей дома. Он прощается и в очередной раз просит прощения. Потом благодарит ее за заботу.

Через несколько минут Он выскакивает из дома и начинает ее искать. Кружит по улицам района в черной летней рубашке, с окровавленной повязкой на лбу. Он замечает, что люди косятся на Него с подозрением и для верности уступают Ему дорогу. Он ее не находит. А в принципе — зачем? Что бы Ему дало, если бы Он узнал ее имя?

На следующий день Он уже в институте. Он не совсем уверен, что декан поверил в Его рассказ, объясняющий Его внешний вид. Студенты во время занятий поглядывают на Него с ироничными усмешками. В начале февраля Он узнает от декана, что во втором семестре будет вести занятия по статистике на экономическом факультете студентам первого курса. За дополнительные деньги. В рамках сверхурочных. Это огромная удача, потому что какие-либо платные сверхурочные в учебном заведении — это абсолютное исключение. Он математик-теоретик, в экономике не разбирается и на самом деле и не хочет разбираться, статистика — это забавно, но Его интересует не особо. Декану Он этого, разумеется, не говорит.

На каникулах между семестрами Он практически не выходит из института, готовясь до поздней ночи к занятиям с экономистами. Много лет спустя, во время работы в Познани с Ниравом Он будет вспоминать с благодарностью своего гданьского декана, который дал Ему подработать немного на экономическом. И не только за деньги.

В один прекрасный четверг днем в конце февраля, в начале нового семестра, Он первый раз входит в забитую студентами аудиторию экономического факультета в Сопоте. В последнем ряду сидит та девушка с остановки. В той же самой синей водолазке. Он смотрит на нее молча. После занятия Он собирает свои записи, все выходят, девушка остается в зале. Она подходит к Нему и тихо говорит:

— Тот ветеринар был у нас дома недавно в гостях и спрашивал меня, как выглядит сейчас ваш шрам. А я не знала, что ему ответить.

— Я часто думала о вас, — добавляет она смущенно, нервно ломая пальцы.

Они выходят из здания вместе. Он спрашивает, не хочет ли она прогуляться. Он сто лет не был в Сопоте. Они гуляют по пляжу и разговаривают. В какой-то момент она останавливается и, всматриваясь в Его лоб, нежно трогает шрам. Он чувствует запах ее духов. Они возвращаются по пляжу в Бжежне.

— Я тогда выскочил вам вслед. Тогда, в январе. Это, наверно, кажется полным идиотизмом, но мне почему-то любой ценой надо было узнать ваше имя. Это мне было очень важно. Но вас нигде не было, — говорит Он, когда они доходят до ее дома.