Ган Хан - Вегетарианка

Она хорошо запомнила, какими увидела его глаза в последний раз. Его лицо, совсем незнакомое, пронзенное страхом. Разве это лицо человека, которого она так хотела уважать, лицо человека, ради блага и спокойствия которого ей приходилось так много терпеть, не щадя себя? Нет, от того человека, кого она знала, точнее, думала, что знает, осталась лишь тень.

– Я не знаю тебя.

С силой сжав руку, опустившую трубку на рычаг, она проговорила:

– Нет нужды даже просить прощения и прощать. Ведь я не знаю тебя.

Снова раздался трезвон, и она выдернула провод. На следующее утро пришлось подключить телефон к сети, но, как она и предполагала, больше он не звонил.

Время все течет.

Сейчас Ёнхе лежит с закрытыми глазами. Может, уснула? Почувствовала ли она запах фруктов, что подносили к ее рту?

Она смотрит на скулы, выступающие на лице сестры, на провалившиеся глаза, впалые щеки. Она чувствует, что становится тяжело дышать. Поднимается и подходит к окну. Небо понемногу теряет темно-серый цвет, вокруг становится светлее. И летний лес в горах Чхуксонсан начинает оживать, возвращается к своим потерянным краскам. Интересно, в каком примерно месте той ночью на склоне нашли Ёнхе?

– Я слышала голос.

Так ответила она, лежа под капельницей.

– Раздался голос, он звал меня, и я пошла за ним. Вот и все… Но потом он перестал звать, поэтому… я стояла там и ждала. Вот и все.

– И чего же ты ждала?

Услышав вопрос, Ёнхе вдруг встрепенулась, в глазах зажегся огонь. Протянув руку, в которой не было иглы, сжала ее ладонь. Пожатие оказалось таким сильным, что удивило.

– Под дождем я растаяла… Вся растаяла… И как раз собиралась войти в землю. Если снова прорастать из земли, то по-другому никак нельзя.

Неожиданно в ее мысли вклинивается взволнованный голос Хичжу:

– Что же делать? Говорят, Ёнхе может умереть…

Она чувствует, что заложило уши. Как при взлете, когда самолет стремительно набирает высоту.

В ее памяти хранится эпизод из прошлого, о котором она никому не рассказывала. И впредь, наверное, не расскажет никому.

Два года назад в апреле – значит, весной того года, когда ее муж снял видео с Ёнхе – у нее почти два месяца продолжалось кровотечение. Каждый раз, стирая белье, испачканное кровью, она вспоминала алую кровь, хлеставшую из запястья Ёнхе несколько месяцев назад, и не понимала, как это связано. Она боялась идти в больницу и, откладывая на следующий день осмотр у гинеколога, думала: «Если это неизлечимая болезнь, сколько осталось жить? Год, полгода? Или три месяца?» И впервые четко, как откровение, осознала долгое время, прожитое с ним. Время, лишенное радости и естественности. Время, заполненное лишь заботами и терпением, полной отдачей всех ее сил. Этот выбор она сделала сама.

Наконец, с утра в один из дней она собралась в больницу, в которой родился Чиу, и, спустившись на открытую платформу станции метро «Вансимни», стала ждать поезда. Он очень долго не шел. На противоположной стороне виднелись разрушенные металлические постройки, а по краям пути между шпалами, где не ходили поезда, вымахала высокая трава – до нее не дошли руки уборщиков. Вдруг пришло ощущение, что она не жила на этом свете, и ей стало страшно. Да, на самом деле. Она не жила. Лишь терпела, сколько себя помнит, с самого детства. Она считала себя добрым человеком и жила, веря в свою доброту, не причиняя никому вреда. Искренняя, довольно успешная в своем деле, она надеялась всегда оставаться такой. Однако случилось нечто странное. Перед этими развалившимися строениями и высокой травой она почувствовала себя просто ребенком, не более того, просто ребенком, никогда не жившим на этом свете.

Скрывая волнение и стыд, она забралась на гинекологическое кресло, и средних лет доктор, введя глубоко во влагалище холодную трубку с зеркалом, оторвал похожий на язычок полип, что образовался на стенке матки. От острой боли она вся сжалась.

– Кровотечение у вас было из-за этого нароста, но я его аккуратно убрал. Несколько дней рана будет кровоточить сильнее, затем все прекратится. Яичники у вас в порядке, поэтому можете не беспокоиться.

Неожиданно эти слова болью отозвались в ее сердце. Значит, нужно жить дальше, значит, впереди еще много времени. Это известие не принесло никакой радости. Она осознала, что вместо смертельной болезни, мысли о которой не давали ей покоя весь прошлый месяц, у нее оказался всего лишь нарост, не заставивший долго мучиться. По дороге домой, снова оказавшись на платформе станции «Вансимни», она почувствовала слабость в ногах, однако колени подкашивались не только из-за недавно перенесенной операции. Наконец к платформе со свистом подкатил поезд, и она попятилась назад и встала за металлическую скамью. Ее охватил страх, что кто-то сидящий внутри нее может бросить ее тело на рельсы перед этим мощным составом.

Как объяснить, чем были заполнены следующие четыре месяца или около того? Кровотечение прекратилось примерно через две недели после того, как зарубцевалась рана. Однако ей казалось, что рана внутри нее зияет по-прежнему. Она разверзлась, эта рана, стала больше тела, и казалось, что всю ее затягивает в эту темную дыру.

Она молча наблюдала, как проходит весна, наступает лето. Юбки и платья на женщинах, выходящих из ее магазина с покупками, постепенно становились ярче и короче. Как всегда, она улыбалась покупателям, доброжелательно рекомендовала подходящую косметику, назначала приемлемую цену, делая скидки, одаривала подарками и пробными флакончиками с кремами, лосьонами и другими средствами по уходу за кожей и телом. Кроме того, вывешивала плакаты с рекламой новой продукции на видном месте, без всяких колебаний меняла консультанта по косметике, если покупательницы не очень хорошо отзывались о его работе. Но как только наступал вечер и она, поручив магазин продавщице, отправлялась в детский сад забирать Чиу, она чувствовала себя смертельно уставшей. Проходя в толпе по душной вечерней улице, где звучала музыка и гуляли влюбленные, она чувствовала, как эта черная дыра в ней опять раскрыла свою пасть, желая засосать ее в себя. Она с трудом добиралась до конца улицы, неся свое тело, мокрое от пота.

Это случилось в ту пору, когда ужасная летняя духота начала спадать и по утрам и вечерам уже ощущалась прохлада. По обыкновению, его не было дома несколько дней, и, когда однажды перед рассветом он вернулся, пробрался к ней, как вор, и обнял ее, она оттолкнула его.

– Я устала.

Молчание.

– Говорю же, я вправду устала.

Он ответил низким голосом:

– Потерпи немного.

И тут она вспомнила. Что в полудреме много раз слышала эти слова. Что в полудреме терпела, думая: «Сейчас пройдут эти минуты, а затем какое-то время будет все нормально». Что в полудреме, смертельно уставшая, стирала из памяти боль и даже стыд. Что после этого утром за завтраком ей хотелось воткнуть себе в глаза палочки для еды или вылить на голову воду из закипевшего чайника.