Марина Ли - Детский мир

Они нарушили основной закон цивилизации атанасиев: не вмешиваться в ход развития цивилизации. Они напрасно изуродовали планету и бессмысленно искалечили судьбы не одного поколения. Все их изобретения: саркофаги, камни-хранители, клонирование Теней – фактически, всё – было уже давно придумано, введено в жизнь и усовершенствовано теми, кто дарами бессмертия наслаждается так давно, что цифра миллион утратила для них своё величие.

На фоне цивилизации атанасиев двенадцать футболистов и их немногочисленные потомки выглядели как малыши рядом со столетним дедушкой.

Очень быстро они поняли, что не было никакого чуда в том, что люди Заповедника – именно так атанасии называли покинутую футболистами планету – принадлежали к тому же биологическому виду, что и футболисты. Принадлежали бы, если бы множество поколений не вымыло из крови современных жителей Яхона ген бессмертия.

Миллионы лет назад молодой атанасий, какой-то местный Руслан Стержнев, чьё имя уже давно забыто за давностью лет, исследователь и мечтатель, изобрёл лекарство от смерти. Философский камень, который тщетно искали люди бесконечного множества вселенных.

Как часто случается, два исследователя, тщательно изучая какой-то вопрос, синхронно приходят к правильному ответу. Так и в этой ситуации Руслан Стержнев – младший научный сотрудник с одной планеты и некто, увлекающийся наукой, с другой, пришли к одному знаменателю. С той лишь разницей, что местные генетики умели выводить нанороботов и были в силах обеспечить вечной жизнью любого жителя планеты.

Что там у них случилось, Ада не писала, упомянув лишь, что города они затопили сами. Может, в легендах диких скрывалась часть правды, и в этом были повинны исследования, в которых люди экспериментировали со своим бессмертием. Может, речь, как и всегда, шла о переделе территорий и борьбе за власть. Думаю, последнее больше похоже на правду.

Так или иначе, боги покинули планету, раскурочив её напоследок, исковеркав судьбу целой цивилизации, которая, зная о существовании бессмертия, теперь крутилась вокруг него, словно зачарованная, чувствуя, что оно есть, но не имея никакой возможности к нему прикоснуться.

А потом появился Руслан Стержнев и история, вильнув, пошла по кругу.

– Сеня, ты не поверишь, – хихикнула я, прежде чем перевернуть очередную страницу, – но всё говорит в пользу того, что ты, как минимум, сын бога.

Арсений ничего не ответил, и я, подняв голову, с удивлением обнаружила, что парень спит. Правильно, это я выспалась, пока в обмороке валялась, а он неизвестно сколько на ногах. Не спал. Волновался.

Осторожно поднялась с постели и, взяв лежавшее на стуле покрывало, укрыла своего мужчину. Вынула из ослабевших пальцев вторую тетрадь и, приглушив верхний свет, устроилась на кушетке.

Сна не было ни в одном глазу.

Не сейчас, когда бабушка перешла к рассказу о том, какой родилась моя мама.

Она родилась обычной. Без какого-либо намека на нанороботов в крови.

Несколько долгих месяцев бабушка молчала. Она не разговаривала с мужем, который сходил с ума от беспокойства, не общалась с друзьями, десятой стороной обходила места скопления детей и плакала по ночам, когда малышка засыпала. Когда думала, что Руслан тоже спит. Она считала, что это её вина.

Когда она выясняла отношения с мужем, тогда, после разговора с Полиной, Ада ещё не знала о беременности. И не удивительно. Все женщины, кому посчастливилось родить от бога, говорили, что токсикоз начинался едва ли не в момент оплодотворения. А у неё – ничего. Ни сразу, ни через неделю, ни когда первый триместр подошёл к концу.

Руслан уверял, что они найдут выход, а Ада молчала. Мысленно она решила, что найдёт способ покончить с собой, если ей «посчастливится» пережить своего ребёнка.

Вот тогда-то они и стали частью цивилизации атанасиев. К армаде кораблей футболистов бессмертные сразу отнеслись настороженно, а выяснив, что из себя представляют чужаки, с радостью распахнули для них двери своего дома. Кто бы сомневался. Как я поняла, в этом мире считается дурным тоном отказываться от новых генов.

Божественная Ади вспоминала. «Врач в детском центре трясся над моей Анькой как полоумный, выспрашивал у меня о родителях, интересовался, хам, в какой позе мы зачинали ребёнка, в какое время суток и в какой фазе находились созвездия в той части вселенной, где мы это сделали. А когда я пригрозила пожаловаться мужу, тому самому, что нынче в фаворитах у Императора, мне очень вежливо объяснили, насколько мне повезло. «Я думаю, – говорил врач, – всё дело в том, что у господина Стержнева гены очень сложные, а у вас, прошу прощения, примитивные донельзя. Удивительно, что слияние вообще случилось. У нас уже и не помнят о случаях, чтобы зов услышала такая слабая кровь». Я потребовала, чтобы он перешёл на человеческий язык и популярно объяснил мне, примитивной, почему кровь моего ребёнка отличается от моей. И он ответил: «Считайте, что она просто не дозрела ещё. Это больше относится к древним легендам, чем к существующим реалиям. Даже наш народ считает это сказкой. Говорят, что это дети, благословлённые богиней. Придёт время, и её кровь дозреет, проснётся, если хотите. Нужно только подождать чуть-чуть». Я растерялась, не понимая, как такое возможно. «Всё просто, – ответил словоохотливый доктор. – Это ваш ребёнок так защитил себя от ваших же роботов-кровников (у них так нанороботов называют). Малышка их спрятала где-то в своей цепочке ДНК, чтобы ваши маленькие агрессоры не уничтожили её пока ещё слабеньких защитников. Понимаете?» Я кивнула, хотя абсолютное понимание пришло ко мне гораздо позже, когда Руслан вплотную занялся изучением данного вопроса».

Я потёрла разболевшийся висок и с тоскою посмотрела на спящего Арсения. Как же некстати он заснул! Нечеловечески хотелось с кем-то обсудить полученную информацию. Впрочем, я знала, кто ещё не спит в это время. Остаётся только надеяться, что она не спит не в компании пузатой бутылки коньяка.

Я взяла коробочку с праздничным кусочком так и не съеденного торта и тихонько, стараясь не разбудить Северова, выскользнула из комнаты.

На улице всё ещё было темно, хотя мои часы недвусмысленно указывали на то, что сейчас скорее слишком рано, чем очень поздно.

– Не самое лучшее время для визита вежливости, – проворчала я и поежилась от неожиданно сильного порыва ветра. – С другой стороны, тётя Поля всегда плевать хотела на условности любого порядка.

Прижимая одной рукой к груди угощение и тетрадь, я в такт движению похлопывала себя второй рукой по бедру. Состояние было какое-то странное, словно я слегка пьяна и одновременно бесшабашно смела. В груди всё пело и ликовало, но объяснений этой странной эйфории у меня не было.