Марина Ли - Детский мир

Арсений, конечно, шутил, надеясь отвлечь меня от грустных мыслей, но вряд ли это было возможно в сложившейся ситуации. С тихим вздохом я взяла парня под руку и прошелестела:

– Скорей бы они уехали, а?

– Оля…

– Сеня, – мне не нужны были слова, и без них же ясно, что парень хотел сказать. Что это моя семья, какой бы она ни была. Что в отличие от его родственников, мои живы. И я в любой момент могу сказать им обо всём, что у меня на душе. У Арсения такой возможности нет и никогда не будет. Позволь я ему договорить, он обязательно затронул бы тему моего настороженного к ним отношения и нежелания слушать. И конечно же, спросил бы, уверена ли я, что не хочу улететь с ними. Спросил бы, верен ли мой выбор.

На самом деле, никакого выбора передо мной даже не стояло. Всё было решено ещё в тот момент, когда я сказала Северу, что хочу встретиться с теми, кто так «настойчиво» пытался меня найти.

– Пойдём домой, Север, – я подняла голову, чтобы посмотреть на звёздное небо. Оно было всё таким же – далёким, холодным, прекрасным и неизменным. Ему не было никакого дела до семейных трагедий и внутренних терзаний. – Никуда я от тебя не денусь, можешь даже не надеяться.

У себя в комнате мы, не переодеваясь, рухнули на кровать. Увы, не для того, чтобы заняться тем, чем обычно занимаются влюблённые парочки, оставшись наедине. Вооружившись дневниками, мы с головой ушли в чтение.

Мне досталась бабушкина тетрадь.

Скажу прямо, открывала я её, испытывая противоречивые чувства. Начать с того, что я ожидала чего-то более глобального, чем одна исписанная мелким почерком тетрадь. Для женщины, прожившей не одну сотню лет, у моей бабки было совсем немного воспоминаний. Если, конечно, это были воспоминания, а не прилизанная отредактированная версия, которую она готова подсунуть каждому, кто не хочет её слушать.

– Чёрт! – негромко выругалась я и поймала удивлённый взгляд Арсения. – Всё нормально. Просто у меня приступ паранойи.

Он понимающе хмыкнул и похлопал меня по вытянутой ноге, одним простым жестом словно говоря: «Ничего страшного. Мы справимся. Не волнуйся. Я рядом».

– Если хочешь, – он перелистнул первую страницу, а я всё ещё не решилась открыть доставшийся мне дневник, – можем поменяться. Мне немного неловко, потому что твоя мама вела дневник для тебя. Знаешь, какие тут первые слова.

– Какие?

– «Сегодня тебе исполнилось пять, моя девочка. Не представляешь, как я хочу быть рядом с тобой в этот день».

– Лучше ты… я сейчас не могу… я потом, хорошо?

И игнорируя задумчивый взгляд парня, я, наконец, открыла дневник бабушки. По большому счёту эти записки нельзя было назвать дневником. Это, скорее, были воспоминания, мемуары. Фактически, полноценная книга о том, как моя бабушка стала женой дедушки. Откровенно говоря, я была несколько растеряна из-за того, что Ада дала мне почитать именно эту тетрадь (уверена, она у неё не одна), и не понимала, как это поможет мне лучше понять мою семью.

Её рассказ начался с того момента, как она впервые увидела Руслана, как он посмотрел на нее пронзительными синими глазами, навсегда украв её сердце. Я никогда не любила любовные романы, а откровения божественной Ади прямо сейчас раздражали и казались неуместными, но уже к двадцатой странице бабушка начала рассказывать о том, какую роль в её жизни сыграла девушка по имени Поля, и я в стройной рыженькой красотке узнала Полину Ивановну.

«Можешь ли ты любить его так, как люблю его я, – читала я слова, написанные рукою моей бабушки. – Зная о том, что он не идеальное совершенство, а если в нём что-то и есть от бога, так только равнодушие к смертным и холодность, граничащая с жестокостью».

Мне было грустно от того, сколько горя и разочарования она выплеснула на страницы своих мемуаров. Наверное, узнай я, что Северов ставил жестокие социальные эксперименты, а вместо лабораторных крыс использовал людей, я бы, наверное, наложила на себя руки.

« Последнее, что помню из событий того дня, – писала Ада, – это несчастные глаза Руслана, а я кричу на него: «Чудовище! Ты чудовище! Я не могу, не хочу, никогда…» А потом темнота и холод. Чудовищный холод, не дающий вздохнуть полной грудью. И мёртвая тишина.

В себя пришла от звука чьего-то плача и, открыв глаза, с удивлением обнаружила себя в больничной палате в компании рыдающего Руслана. И пусть меня осудят, но Поля была не права. Я всё равно его любила. Наверное, это болезнь, но я не хотела лечиться. Наоборот, я окликнула любимого, а когда он вскинул на меня недоверчивые мокрые глаза, произнесла: «Никогда больше». И он пообещал мне. А через месяц мы покинули планету».

Мне не нужно было читать дальше, чтобы понять, что произошло с моей бабкой тогда. Видимо, это наследственное. Оставалось только надеяться, что в будущем мне больше не придётся сталкиваться с холодом анабиоза и с маковым полем, где, несомненно, было очень хорошо и спокойно, но рядом с Севером всё-таки лучше.

– Северов, – позвала я, и он, не отрываясь от чтения, изогнул чёрную бровь, промычав что-то невразумительное. – Надеюсь, ты от меня ничего не скрываешь.

Он удивлённо посмотрел на меня.

– В том плане, что, не разочаруй меня, пожалуйста.

– Я постараюсь, – серьёзно ответил он и вернулся к чтению.

Так просто.

«Я постараюсь», – сказал мой мужчина, и у меня нет повода думать, что он обманет.

Вернулась к чтению и больше уже не отвлекалась, потому что события закружились. Да такие, что мне оставалось только удивлённо ахать.

Не знаю, знал ли Руслан Стержнев о том, какую роль сыграла Полина Ивановна в его прошлом, но если знал, то он должен был на руках её носить только за то, что она открыла правду бабушке, что заставило последнюю выдвинуть условия, среди которых первым пунктом значилось: «Мы навсегда покидаем эту планету и никогда больше не играем в богов». Кто знает, как сложилась бы их жизнь, не покинь они планету тогда, потому что всего год скитаний в пределах нашей галактики столкнул их лоб в лоб с теми, кто был в божественности на голову выше каждого из футболистов.

Почему я полагала, что все легенды мира, который я до недавнего времени считала своим и от которого не собиралась отказываться в будущем, завязаны на удивительной истории двенадцати футболистов? Почему ни разу не удивилась тому факту, что предания диких идут вразрез с тем, что рассказывала Полина Ивановна, с тем, что я вычитала в украденном у Антона Зимовского справочнике?

Я была шокирована, узнав, что божественный Ру никакой не Ру, а мой бессмертный дедушка Руслан Стержнев? Мой шок не шёл ни в какое сравнение с тем, что истории Северова о потерянных городах тоже оказались правдой.

Божественные футболисты не были первыми богами на нашей планете. Ни первыми, ни уникальными.