Вячеслав Репин - Хам и хамелеоны. Том 2

Из наружного наблюдения так и не удалось почерпнуть ничего нового. Подтверждалась исходная информация, полученная от заказчика предстоящего киднэппинга. Но Буркхард и не ждал ничего другого, картина ему была ясна, и он просто перестраховывался. Уверенность в успехе дела в него всегда вселялась сразу, едва он вникал в суть заказа, а если этого не происходило, если оставалась хоть капля сомнений, он всегда отказывался от предложения, это давно стало святым правилом, от которого он никогда не отступался. Однако в данной ситуации успех можно было гарантировать только при условии, что проникнуть в дом удастся без дальнейших проволочек…

Пожилые Альтенбургеры прислуги дома не держали. Одна и та же домработница обслуживала их через день, приезжала на «ситроене», парковала машину на улице перед воротами, в доме у стариков оставалась с девяти утра до четырех пополудни. Сложнее дело обстояло с няней, которая жила при ребенке постоянно.

Обедали хозяева в дорогих ресторанах, один и тот же не посещали чаще, чем два раза в неделю. Спать ложились в половине девятого. Их спальня располагалась на том же этаже, что и все остальные спальные помещения, в том числе и детская. К задней стороне дома примыкал парк, по периметру обсаженный стеной туи. На внутренней территории росли елки, кедры, ухоженный чубушник. С соседнего перекрестка отлично просматривалась веранда — просторная, заставленная плетеной мебелью, цветами в горшках. Над верандой нависал балкон в стиле модерн, на который и выходили окна спальни стариков. Детская находилась справа, в противоположном конце коридора, — там в окне постоянно мелькал силуэт няньки. Стриженая, с толстыми руками швейцарка начинала укачивать младенца сразу же после того, как хозяева укладывались сами.

После отъезда родителей малыша — пары средних лет — гостей на вилле больше не появлялось. Для Буркхарда оставался нерешенным вопрос, где проводила ночь сама нянька. В той же комнате, с ребенком? В смежной?

О проникновении в дом с улицы через главный вход не могло быть и речи. Чтобы аккуратно вскрыть дверь, понадобилось бы несколько минут. Пришлось бы маячить на виду, на высоком крыльце, верхняя площадка которого достигала уровня ограды, и вечерами на нее падал свет уличного фонаря. Не ставить же ширму. Хотя поначалу Буркхард обдумывал именно этот вариант.

Намного проще ему теперь представлялось начать вторжение в безоблачную жизнь старичков со стороны сада. Ночи стояли пасмурные, безлунные. Сделав заход с тыльной стороны, можно был без спешки, без малейшего риска, вскрыть любой замок и любое окно. Оставалось бесшумно проникнуть в дом и забрать чадо. В случае непредвиденных обстоятельств, если обнаружится, что нянька спит в комнате с младенцем или где-нибудь рядом, нейтрализовать ее заказчик потребовал с минимальным ущербом для ее здоровья: не дать дурехе проснуться, всадить укол в одно место, но такой, который смог бы свалить с копыт любую швейцарскую корову — и будьте здоровы.

После чего, уже не возвращаясь в гостиницу, заранее рассчитавшись за проживание и уничтожив все, что могло бы их с Моникой скомпрометировать, они должны были выехать из города в направлении французской границы. «Кордон» Буркхард планировал пересечь не сразу. Разумнее было скоротать денек в Швейцарии, на свежем воздухе, и подъехать к пропускному пункту только часам к пяти вчера. В часы пик гораздо легче слиться с потоком французских машин, с теми, кто ездил в Швейцарию на работу и возвращался к себе домой. На Монику возлагалась, что ни говори, ответственная роль: в течение дня заменить ребенку няню. Впервые на своем веку ей предстояло нянчиться с грудным младенцем, и она немного паниковала, боялась не справиться…

К концу дня Буркхард связался с напарницей и дал ей указание дозвониться с резервного сотового телефона заказчику, чтобы поставить его в известность о принятом решении: главный этап будет завершен этой ночью. Заказчик должен был успеть организовать встречу — через сутки после контрольного звонка и уже на французской территории, — это входило в «сценарий». К девяти часам Буркхард просил Монику рассчитаться в гостинице, уложить вещи в багажник машины и ждать его в ресторане на Бюрклиг-плац. Он не хотел идти на дело без своего ритуального Röschdi — любимого еще со времени службы в армии блюда из картошки, грудинки и плавленого сыра…

В глаза бросаласькакая-то заторможенность и неловкость в движениях, Буркхард подмечал это в Монике еще с утра: у нее всё валилось из рук, она всё делала не так, и отставали по графику уже на двадцать минут. Сам он уже пересек голую площадку перед кустами, а силуэт Моники, с ног до головы в черном, но с очень заметными прорезями для глаз, всё еще выделялся в темноте на фоне ограды. Наконец и она, прошуршав кроссовками по гальке, укрылась в тени балюстрады.

Прошло с полминуты. Вместе подобрались к веранде и выждали еще мгновение. По знаку Буркхарда насадили на глаза инфракрасные очки. Моника бесшумно перемещалась первой, просматривая внутренние помещения через окна, выходившие в сад.

По ее сигналу Буркхард уцепился за стенной выступ, подтянулся на одних руках и перемахнул через перильца. Моника последовала его примеру. Комнаты и здесь обследовали через очки. Нужная оказалась за вторым окном от угла дома.

Действуя уже более синхронно, вдвоем проскользнули к единственной стеклянной двери на балкон и, разложив на полу тряпичный чехол, разобрали инструменты: клейкая лента, большая круглая присоска, стеклорез. Опустившись перед дверью на колени, Буркхард приступил к взлому. Вскоре тишину раскроил резкий короткий скрежет. Кругляш стекла, удерживаемый присоской, был аккуратно извлечен и передан в руки Монике, которая подстраховывала каждый жест. Просунув руку через отверстие, Буркхард в считаные секунды справился с замком. Дверь беззвучно поддалась. Быстро собрав инструменты, оба проскользнули в дом…

Пока Буркхард осматривал комнату няни, проникнув в нее из детской через приоткрытую дверь, Моника прошмыгнула к кроватке.

Раскинув ручонки, младенец лежал на спине и крепко спал. У изголовья кроватки зеленым огоньком светилась включенная радио-няня. Приемный аппарат находился в спальне у няни настоящей. Моника прикрыла одеялом спавшее ребенка и, осторожно укутав его с боков, одним движением вынула его из кроватки вместе с одеялом.

Тем временем Буркхард, маячивший около няни в соседней комнате, вздрогнул от хрипа, который вырвался из принимающего устройства на стуле. Моника что-то опрокинула.

Голова на подушке пришла в движение. Не теряя ни секунды, Буркхард извлек из нагрудного кармана приготовленный шприц, снял с иглы колпачок, а другой рукой обхватил няню за шею и зажал рот. Та судорожно трепыхалась и утробно мычала. Тщетно. Отбросив одеяло, Буркхард всадил женщине в плечо иглу и впрыснул содержимое. Тело обмякло…