Вячеслав Репин - Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Том 2

Чернолицый малый тоже заметил чужое присутствие. Пробормотав что-то невнятное — в сказанном удалось разобрать лишь слово «болит», — он отвернулся и продолжал рыться в земле.

Через несколько минут в огороде появился некто пожилой, в одной клетчатой рубашке. С застывшей на лице вежливой миной старик прошагал к террасе, поднялся на нее как к себе домой и, с радостным предвкушением обтирая руку о выбившуюся из-за пояса рубашку, молча выставил перед собой ладонь для рукопожатия.

— Вы… глава хозяйства? — спросил Петр, приветливо глядя на жизнерадостного старика.

— Так точно. Глава всего! — с важностью ответил тот. — С печкой разобрались? Не холодно спать-то?

— Нет, отопление хорошее.

— Ну и слава богу… — Сверкнув железным зубом, старик усмехнулся. — Жанно тут не мешает?

Догадавшись, что так звали чернолицего малого, копавшегося на грядках, Петр вместо ответа улыбался.

— Жена попросила его прополоть сорняки, — добавил хозяин и уронил глаза в пол, словно в чем-то проговорился.

Это был невысокий, седой человек за шестьдесят, сухопарый и на вид еще крепкий, с маленькими светло-зелеными глазами. В его сдержанных манерах чувствовалась какая-то недеревенская ладность. Хозяин располагал к себе, казался на кого-то похожим.

— Топить печку по утрам — для меня удовольствие, — сказал Петр виноватым тоном. — Поразительная панорама! Лет десять в Пасси приезжаю, а такого еще не видел. Если бы знал раньше…

— Раньше мы здесь не сдавали, — сказал хозяин. — Не до этого было. Хозяйства побольше было, чем теперь… — Он смотрел перед собой мягким взглядом, явно хотел о чем-то спросить, но не решался.

— Ваш шурин говорил мне, что вы заготовкой леса занимаетесь? — спросил Петр.

— Да, леса у нас хоть отбавляй. Теперь и на лес нет времени. Мне скоро на пенсию. У нас же еще наверху сторожка. Всё лето там проводим, как-никак сорок кроватей… Вон там… — Хозяин показал пергаментным пальцем в горы. — Водопад, видите… правее? А чуть левее, повыше, там, где снег белеет — ма-аленькая желтая точечка. Это и есть сторожка.

— Так высоко? — удивился Петр.

— Да нет, там не высоко. Тысяча семьсот метров будет. На полтора часа ходьбы.

Радостно морщась от полуденного солнца, Петр продолжал смотреть туда, куда показал хозяин, и одобрительно кивал.

Отменив послеобеденные планы, Петр остался на ферме. Упиваясь теплым весенним днем, он сидел на террасе и просматривал книгу по истории Савойского графства, которая ему попалась в одной из тумбочек, когда из-за дома, со стороны курятника, раздался визг электропилы.

Петр отложил книгу и прошел в конец террасы. В тыльной части закрытого черного двора, о существовании которого, глядя с улицы, невозможно было бы и догадаться, слишком высокой была насыпь, он увидел хозяина с чернолицым малым за работой. Расположившись под небольшим покосившимся навесом, стенами которому служили поленницы дров, вдвоем они распиливали бревно. Старик Фаяр орудовал большой, тяжелой бензопилой. Жанно подтягивал бревно на себя, подставлял конец под жуткие на вид зубья, и перед тем как возобновить этот простой, удивляющий своей точностью жест, успевал подобрать и отшвырнуть в сторону отпиленную чурку, да так, что все они ложились одна к одной.

Заметив Петра, старик Фаяр вытер рукавом лоб и крикнул:

— Возьмите свежих дров! Лещиновые. У вас там одна сосна, она слишком быстро прогорает…

Сняв с калитки проволочный крючок, Петр прошел к навесу, но не за дровами, а просто так, словно боялся не воспользоваться таким приглашением, сулившим нечто большее, чем «свежие» дрова, но что именно, он и сам пока не знал. Пока хозяин допиливал с Жанно начатое бревно, он с восторженным видом разглядывал дырявую кровлю, сделанную из толи, сваленный как попало садовый хлам, другую пилу, лежавшую в углу, старую и поржавевшую.

— Хотите попробовать? — спросил Фаяр, когда Жанно выкатил из-под стены дома следующее бревно.

Петр снял темные очки и, близоруко щурясь — впечатление близорукости возникало от светлых кругов вокруг глаз, полученных от быстрого загара, — засучил рукава и взял в руки пилу.

— Нет, лучше вот так возьмитесь, как я… — Фаяр подтолкнул пилу ему под локоть. — Правее ручку прихватите, а то не удержите.

Жанно с видом не работника, а робота принялся толкать бревно под пилу, но для первого раза подтащил всё же бревно потоньше. Петр отхватил одну чурку, другую, а затем куски бревна стали падать на землю с той же ритмичностью, как и у хозяина. Помогая ему, хозяин не успевал складывать чурки сбоку от себя в новую поленницу, просил резать чуть длиннее.

На третьем бревне все трое окончательно выдохлись. Жанно едва двигался; слишком быстрый темп работы был ему явно не по душе.

Позднее, когда Петр пригласил хозяина к себе на чашку кофе — выставив на террасу столик и три стула, он принес кофейник, налил кофе в две чашки, хотя приготовил посуду на троих, но вдруг не знал, куда запропастился работник и придет ли он вообще, — Фаяр взирал на него всё тем же выжидающим взглядом зеленых глаз, слегка отстранившись и соблюдая дистанцию, всё с тем же веселым замешательством на лице, которое выдавало в нем противоречивую смесь настороженности, неизбежной в отношениях с незнакомыми людьми, и в то же время желания поговорить; к этому примешивалась, пожалуй, обыкновенная лень, которой он искал какое-то оправдание и которая мешала ему встать и идти заниматься своими делами после первой же чашки кофе.

— Захвати бутылку, Жанно! — бросил Фаяр, когда тот появился на террасе.

Поняв хозяина с полуслова, работник опять исчез.

— Ваш родственник? — спросил Петр.

— Жанно?.. Да какой там родственник! Подрабатывает у нас… — Фаяр посмотрел на огород и отмахнулся. — Хлопот не оберешься. То одно, то другое. Вот с ногой у него что-то случилось. Уже третий день жена не может заставить сходить к врачу.

Жанно вернулся с бутылкой. Следом за ним ленивым аллюром прихлестывали два фокстерьера серо-бежевой масти, у одного из которых была перевязана лапа. Оба пса стали юлить в ногах, привыкшие, видимо, к тому, что им что-нибудь перепадает со стола. Хозяин попросил Петра принести рюмки для дегустации сливового самогона.

Петр хотел было отказаться, но Фаяр робко, едва не с обидой заверил, что самогон на редкость хороший. И Петр принес три рюмки, а заодно тарелку с остатками сыра — его он бросил собакам.

Жанно от дегустации отказался с неестественной поспешностью. Окинув работника быстрым взглядом, но не оспаривая его решения, хозяин наполнил две рюмочки, взял из сахарницы кусок сахару, обмакнул его в жидкость, положил в рот и произнес:

— Вечером похолодание обещали. Не ровен час, снег пойдет.