Мари Осмундсен - Благие дела

Да, думала Рут, иногда способен, всякое бывает. А впрочем, сама не знаю…

— Я все допытывалась у него — почему? — страдальческим голосом проговорила Анетта, она поднялась и стояла, теребя в руках платок. — Я и так, и эдак, а он как воды в рот набрал… И все-таки что вы с ним делали?..

Анетта! Нельзя же так!

— Нет, я больше не в состоянии это обсуждать, — сказала Анетта, направляясь к двери. — Во всяком случае, сегодня. Отложим разговор до другого раза.

Рут встала и, помимо собственной воли, потянулась к подруге, словно хотела заключить ее в объятия.

— Мне очень жаль. Анетта, — выдавила из себя она. — Я ни на что не покушаюсь. Пожалуйста, не думай…

— Я ничего такого не думаю, — отвечала Анетта. — Того, что есть у нас с Магнаром, не может разрушить первый встречный. И все же… пропало доверие, я боюсь полагаться на него! Раз дело доходит до такого… Но что ты понимаешь в любви? Ты всегда жила одна, не была замужем, не имела ребенка от любимого человека. Постыдилась бы. Рут.

Рут вздохнула.

— Может, мне на некоторое время уехать? — спросила она.

— Сбежать от проблем? Ну уж нет! Сама заварила кашу, теперь ты должна по крайней мере помочь нам расхлебать ее.

Да, но…

Дверь закрылась, мягко, почти беззвучно. Рут слышала спускающиеся по лестнице шаги. Анетта шла словно крадучись, как легкий на ногу зверек, она, видимо, решила пойти к себе, забраться под одеяло и лежать там, свернувшись калачиком… И плакать?..

Какую-нибудь неделю тому назад Рут могла войти к ней, присесть на постель, попробовать разговорить Анетту…

Теперь это было невозможно.

Что я наделала? — думала она. Что я такое натворила?

Да… но…

Это было в июне, на улице хлестал внезапно налетевший летний ливень. Рут долго не двигалась с места, потом подошла к окну,' залезла на подоконник и, усевшись там, стала глядеть на вечернюю улицу.

А случилось все на прошлой неделе, в субботу. Анетта тогда взяла сына и поехала в гости к родителям; Магнар тоже собирался с ними, но в последнюю минуту они поссорились. Грённера не было дома, Тина с Гейром ушли в кино. Рут сидела в гостиной и вязала.

Магнар вымыл в кухне посуду, затем поднялся к себе на второй этаж, снова спустился и бродил по гостиной, точно кот к перемене погоды.

— Каешься? — спросила Рут, оторвавшись от вязанья и бросив быстрый взгляд на Магнара.

— Вот еще! — вызывающе буркнул он.

Он встал с кресла, опять сходил наверх, вернулся с небольшой бутылкой «Досона».

— Виски хочешь? — предложил он Рут.

Та замялась: она устала и чувствовала приближение головной боли, а пить в таком состоянии, как она знала, не стоит.

— Только разбавь посильнее, — решилась она наконец.

Магнар вышел на кухню за водой и стаканами, принес их, сел, разлил виски.

— Из-за чего вы поругались? — спросила Рут.

— Поругались? Мы никогда не ругаемся. Просто она вправляет мне мозги, читает лекции, понятно?

— Однако ты здорово на нее в обиде, — заметила Рут. — Если тебе кажется, что Анетта слишком много говорит, надо сказать ей об этом. И, наверное, самому попробовать говорить больше, а?

— Мне особенно и говорить не о чем, — отозвался Магнар. — И чего она от меня хочет? А я действительно разозлился. Ничего, это пройдет.

— Ты зря не поехал с ними, — сказала Рут.

Магнар налил себе еще, выпил. Он был высокого роста, светловолосый, с тонкими чертами лица и карими глазами. Взгляд его казался глубоким, многозначительным, хотя такое впечатление создается лишь оттого, думала Рут, что тонкая радужная оболочка у него в глазу окрашена коричневым, а не голубым или серым, как можно было бы ожидать у блондина, — и вот крошечная деталь в лице представляет человека в ином свете… быть может, даже преображает его, выдает за другого…

— Я уже и сам не рад, — сказал он.

Рут не стала выспрашивать, что он имеет в виду, она и так знала, что ему бывает неуютно с родственниками жены, которых он считал «культурнее» себя. Магнар родился в городе Хортене, в простой рабочей семье, отец его имел пристрастие к спиртному, сам он одно время служил матросом, теперь учился в педагогическом училище, осенью должен был пойти на последний курс, а пока, чтобы подправить материальное положение семьи, нанялся на лето работать мусорщиком. Анетта, хотя и была шестью годами младше, уже закончила свое образование и года три как работала физиотерапевтом.

Рут отложила в сторону вязанье и, достав из пачки сигарету, закурила. Они потягивали виски и курили в дружелюбном молчании.

Вернулись Гейр и Тина: фильм оказался плохим. Кто-то включил телевизор. Все смотрели передачу, посмеиваясь и комментируя происходящее на экране, голова у Рут все-таки разболелась, и она рано ушла к себе. Около одиннадцати в комнату постучали. Вот как было дело. Очень просто.

— Можно я зайду ненадолго? — спросил он. — Поболтать.

— Пожалуйста, — отвечала Рут, — подожди секунду, я надену халат.

Она уже лежала в постели, хотя и не спала.

Магнар был нетрезв, но и не то чтобы пьян. Рут открыла дверь, он вошел и остановился посреди комнаты, взглянул на Рут, хотел что-то сказать — и не сумел.

— Помоги мне, Рут, — вдруг взмолился он. — Я не знаю, что делать. Помоги мне.

Это было так не похоже на него.

Хотя для Рут тут не было ничего нового, она давно чувствовала, что он в отчаянии.

Он протянул к ней руки, обхватил плечи. Она обняла его, погладила по голове, по спине. Молча. Она не знала, слов, которые могли бы помочь ему.

Она могла дать ему только немножко тепла, немножко утешения…

Вот как было дело. Очень просто… Ей не оставалось ничего другого. Не могла же она прогнать его, выставить за дверь, из дома, в безжалостно светлую июньскую ночь?.. Она не стала отговаривать его, какие уж тут речи? Она и так слишком много говорила, все говорили слишком много, теперь она не находила слов. Согреть его. Подержать в объятиях. Он ведь был очень одинок, в глубине его души таилось холодное одиночество, таилась боль, неизменно скрытая за приятной, добродушной улыбкой, за безмятежным взглядом, таилось то, чего никто не должен был видеть и чего нельзя было — за неимением слов — объяснить другим. Однако Рут давно догадывалась об его одиночестве, а теперь Магнар и сам признался в нем, перестал прятаться, обнажил себя.

Так что у нее не было выбора…

И все же…

— Пожалуй, это было не очень умно с нашей стороны, — заметила Рут, когда все осталось позади.

Они лежали под одеялом, обнимая друг друга, близкие, теплые, родные. Точно брат с сестрой, подумала она. Но брат с сестрой такого не делают. Она вдруг прыснула, уткнувшись ему в плечо.

Он недоуменно посмотрел на нее. Глаза его опять выражали спокойствие. Как глупо, подумала она, что мы считаем, будто в глазах отражаются чувства. На самом деле это неверно. Чувства скорее надо искать в лице… или даже в голове… Рут снова фыркнула. Магнар не спросил почему, а она сама не объяснила.