Мари Осмундсен - Благие дела

Улыбнувшись девице из-за своего стакана с пивом, Даниэл сообщил ей, что он из Бэрума [12] Респектабельный пригород Осло. .

Да нет, она не о том, не унималась девица. Из какой страны?

— Страны? Я норвежец, — отвечал Даниэл.

Но он такой смуглый. Откуда он изначально происходит?

— Я родился в Осло, — сказал Даниэл. — А ты откуда родом?

Девица заулыбалась, смущенно и кокетливо, в ее речи чувствовался несколько окультуренный выговор Солера [13] Сельский район в долине реки Гломма. . Она не отступала, допытываясь, откуда все же ведет свое происхождение Даниэл. Карианна наблюдала за этим спектаклем и видела, как его первое раздражение постепенно переходит в интерес, как он маскирует злость все более и более откровенным флиртом. Даниэл пересел, чтобы оказаться непосредственно рядом с девицей (она назвалась Туттой), и, доверительно склонившись к ней, улыбался, бросал на нее долгие страстные взгляды, потом обнял за плечи. Она смеялась и болтала с ним, растягивая слова и гнусавя. Он положил руку ей на грудь, и она не отстранилась, а со смехом разговаривала дальше.

Карианна смотрела как зачарованная: она понимала, что он мстит, что идет борьба, что он самоутверждается, выказывая презрение к девице. Но Карианна и рассердилась: она не видела достаточного повода для мести, девица задала ему прямой вопрос, она не заслуживает презрения. Если она пьяна и к тому же красива, это еще не дает оснований держать ее за дурочку. Карианна откинулась на спинку стула и с нескрываемым любопытством продолжала наблюдать.

Через некоторое время Тутта вышла в уборную. Карианна настолько увлеклась наблюдением за ними, что потеряла бдительность и пила сегодня больше обычного. Вероятно, это упущение и заставило ее сказать, поймав его взгляд:

— А не лучше ли иметь дело с такими людьми, как я? Мне, может, тоже интересно, кто ты такой, но дурацкая воспитанность не позволяет мне приставать с расспросами.

Даниэл только что вешал Тутте лапшу на уши, уверяя, что он сын индийского раджи, который попал в Норвегию после войны, с бродячим цирком, сколотил себе состояние, собирая утильсырье, и стал одним из ведущих специалистов по русемалингу (декоративной народной росписи), а также крестьянской мебели эпохи 1650–1750 годов. Теперь он, прищурившись, оценивающим взглядом посмотрел на Карианну и с усмешкой сказал, перегибаясь через стол:

— Так и быть, признаюсь. Я вовсе не потешаюсь на ее счет. Просто у девушки есть кое-что, чего ищу я, а я могу предложить то, чего хочется ей. Она достаточно умна, чтобы ничем не делиться задаром.

— Кто же ты на самом деле? — прервала его Карианна. — Оборотень?

— Если ты такая догадливая, — съязвил Даниэл, — значит, тебе должна быть известна и цена. Или ты надеешься не платить по счету?

Она вытаращилась на него и встретила ответный взгляд, холодный, жесткий и грозный. Даниэл был коренастый красавец с высокими скулами, иссиня-черными кудрями и красноватой искоркой в карих глазах, отблеском пламени или крови. Нет, это невозможно, это невероятно, подумала она. Он мой двойник. Но шанс был упущен, перерыв в музыке кончился, и у них над головами загрохотал оркестр. Появилась Тутта, заново подмазанная и несколько протрезвевшая, Даниэл протянул руки ей навстречу, чтобы усадить к себе на колени. Карианна была забыта, сердитый взгляд сменился добрым и ласковым.

Карианна вздохнула и поднялась из-за стола. Она повесила сумку через плечо, наклонилась и, приобняв Даниэла, шепнула ему на ухо:

— Постарайся быть любезнее. За это ведь не надо платить.

Она разогнулась и отошла в сторонку. Как посоветовал один охотник другому, подумала она, одновременно складывая губы в веселую улыбку. Добрый совет тоже ничего не стоит. Но настроение у нее было отнюдь не веселое: она была потрясена тем, что ее разоблачили, разглядели. В тот вечер она рано отправилась домой, и притом одна.

Платить по счету не требовалось.

Две недели спустя она опять столкнулась с Даниэлом. И снова в «Клубе 7», на концерте Урбаньяка — этот фейерверк звуков стал поистине наслаждением для нее. Карианна пришла задолго до начала, и ей досталось сидячее место, никого из знакомых видно не было, и Карианна не жалела об этом: она сидела сосредоточенная, вся отдаваясь путешествию, в которое пригласил своих слушателей этот изумительный скрипач.

Почувствовав на плече чью-то руку, она подняла глаза и обнаружила Даниэла.

— Можно я сяду рядом? — спросил он. Она кивнула, он сходил за стулом и бесшумно поставил его возле нее. Карианна сидела с полуоткрытым ртом, сложив руки на коленях, и пыталась понять, почему сдержанная, интеллигентная игра маэстро производит впечатление такой мощи, такой необузданной страсти.

— Я хочу поговорить с тобой, — сказал Даниэл, когда этот номер программы кончился.

Она кивнула. Ясное дело, что хочет. Ему надо выяснить, кто она такая, как она догадалась про него… Он ее тоже интересовал. У них была потребность в разговоре хотя бы для того, чтобы совместными усилиями очертить границы своей территории и в будущем не залезать на чужую.

Он принес обоим по небольшой кружке пива. Карианна настояла, что сама расплатится за свою.

— В этой музыке, — тихо произнесла она, — идет речь о чем-то совершенно для меня непостижимом. — Карианна испытывала неловкость, досаду оттого, что не находит слов Для выражения своей мысли. — И от этого делается жутко.

— Наверное, речь идет о блондинке по имени Карианна, — закинул удочку Даниэл.

— Нет, — раздраженно отвечала она, — о самом скрипаче, о том, что ему известно. Не надо подлизываться, Даниэл. Обо мне ты из этой музыки ничего не узнаешь.

— Я уроженец Осло, — сказал Даниэл, — детство и юность провел в Бэруме, на окраине Саннвики, я такой же норвежец, как и ты, если не считать того, что мои биологические родители были цыганами. Я студент. Снимаю комнату на Хегдехаугсвейен. Я самый что ни на есть обыкновенный человек.

Она кивнула.

— А я родилась в Драммене и выросла в Спиккестаде, — сухо сообщила она, — на втором этаже, над бакалейной лавкой. Теперь ее больше не существует, и мой отец служит управляющим в Объединении кооперативов.

— Твое здоровье, — поднял кружку Даниэл.

На сцене опять появился музыкант, и Карианна затихла. Сидя в оцепенении, она снова и снова силилась понять, чего хочет от нее этот человек со скрипкой. Его музыка была чиста и красива — как математика, как полет птиц, как мужчины… Но при всей ее виртуозности и продуманности в ней чувствовалась некая грусть и безжалостная прямота.

Карианна не могла постичь всего этого и просто следовала за музыкой, стараясь не отстать, она прилепилась к ней и парила над землей.