Мари Осмундсен - Благие дела

Или: Спасибо, не надо, я слишком ценю тебя как друга, чтобы желать каких-то перемен в наших отношениях.

Или: Как ни странно, я сегодня в таком настроении, что с Удовольствием ограничусь крепким объятием и, может быть, еще поцелуем на закуску.

И хотя каждое из этих «нет» имело свои особенности — так же, впрочем, как и каждое «да», — Карианна отдавала себе отчет в том, что сегодня она совершила нечто из ряда вон выходящее, на что никогда не решалась прежде.

Это ее радовало и одновременно пугало, она шла по снежной слякоти, как по облакам; при мысли, что он должен позвонить ей, Карианну забила дрожь. Напротив Бишлетского бассейна она вдруг поняла, что чуть ли не готова умереть. У нее была необычайная легкость в голове и в руках. Она была уверена, что стоит ей захотеть, и она полетит.

Она взбежала по лестнице, тихонько засмеялась в передней и, сорвав с себя верхнюю одежду, на цыпочках пробралась в туалет. Еще не перевалило за полночь, так что можно было не бояться разбудить Рут, но Карианне не хотелось сейчас ни с кем общаться; она сходила в уборную, умылась, почистила зубы, посмотрела на свое отражение в зеркале. Небольшое треугольное личико: крупный рот, крупные зубы, глаза не самой яркой голубизны, волосы средней каштановости. Неужели кто-нибудь в состоянии пробиться взглядом через все это — и разглядеть ее?!

Она прокралась в свою комнатку, залезла под одеяло и долго лежала неподвижно, устремив горящий взор в темноту. Она вся пылала. Ей хотелось смеяться. Она сунула руку между ногами, но не стала ничего делать, не желая нарушать очарование грез привычным и скучным ублажением самой себя.

Он вовсе не красавец! Довольная своим открытием, Карианна лежала и думала о том, какой Даниэл чудесный и замечательный. Она ласково улыбалась во тьме. Будь ее воля, она бы запела. Будь ее воля, она бы станцевала для него. Будь ее воля, она бы одарила его цветами.

Он позвонил уже в понедельник. И хотя она была натянута как струна и вздрагивала от каждого телефонного звонка, его голос застал Карианну врасплох: она напрочь забыла, как он звучит, и, к своему стыду, не могла вспомнить лицо Даниэла.

— В «Колизее» сейчас идет один фильм, который мне хотелось бы посмотреть, — послышалось в трубке. Называется «Стена», ты еще не видела?

— Нет, — радостно откликнулась Карианна. — Только сегодня у меня вечером тренировка, ты свободен завтра?

Он был свободен. Карианна положила трубку, словно это было что-то бьющееся, вроде яйца, и, пританцовывая, подскочила к Рагнвалду. Она чмокнула этого увальня с козлиной бородкой в макушку, посмотрела, как он подпрыгнул, точно от змеиного укуса, потом такой же танцующей походкой вернулась к себе в закуток, чтобы снова засесть за кропотливейшее дело, от которого ее оторвал телефон, — за карту Уллерншоссе. Но чем бы теперь ни были заняты Карианнины руки и голова, это не играло роли.

Она все равно не могла целиком отдаться работе.

Фильм был жуткий: когда по экрану начинали ползти змеи и какие-то свастики, Карианна зарывалась лицом в плечо Даниэла. Время от времени она вскидывала на него взгляд и обнаружила, что Даниэл тоже иногда закрывает глаза.

Из кинотеатра они вышли тихие, пришибленные.

— Ну и ну, — сказала она наконец, поеживаясь, — кошмар!

Даниэл кивнул, он не пытался выставить ее маленькой и изобразить из себя взрослого, которого такие вещи не колышут.

— Шедевр, — заметил он и взял ее за руку. Они двинулись по тротуару. — Ты не сердишься на меня? — спросил он, метнув на нее быстрый взгляд.

— Нет, — отвечала Карианна, немного подумав. — Я рада, что ты показал мне такое.

Они проходили улицу за улицей, а их пальцы ощупью искали друг дружку и, найдя, тесно сплелись между собой.

Когда они дошли почти до конца Бугстадсвейен, Даниэл проговорил:

— Мне надо бы пригласить тебя в кафе или куда-нибудь еще, но я сегодня не при деньгах. У меня есть дома две бутылки красного вина, сыр и батон хлеба. Может, соблазнишься зайти в гости?

Она кивнула.

Они продолжали свой путь.

Вот они свернули в ворота, прошли через обшарпанную дверь, начали подниматься по разбитым ступенькам. На лестнице было холодно, штукатурка во многих местах облупилась, в доме пахло запущенностью. Выходившие на площадки двери были рассохшиеся и перекошенные, в нескольких местах армированное стекло было заменено фанерой; в одной из квартир надрывался от плача младенец, за другой дверью гремел тяжелый рок. Выше, еще выше. И вот вход на чердак, лампочка без абажура под потолком, пол из неструганых досок, одним словом, неблагоустроенно. В дальнем конце помещения, среди кладовок, виднелась дверь с небольшой табличкой — на желтой картонке синей шариковой ручкой было выведено: «Даниэл Иорстад».

Щелкнул выключатель. Просторная, скудно обставленная комната. Слуховое окно. Линолеум, два рыже-коричневых половика; широкая тахта, застланная лоскутным одеялом, журнальный столик; в углу треснутая раковина, над ней и под ней трубы, все на виду. Удобный письменный стол, перед ним рабочее кресло. Старенький комод, покрашенный в желтый цвет, на полке скульптурная композиция темного металла (видимо, из чугуна), изображающая нечто абстрактное, наклонные плоскости и шестеренки. Двухконфорочная электрическая плита. Книжные полки: поставленные один на другой ящики, тоже выкрашенные желтым. Афиши: сугубо модернистские, в красно-желто-сине-черных тонах, похожие на виды из космоса.

Пожалуй, комната ей нравилась.

— Уборная внизу, — объяснил Даниэл. — Если понадобится туда, захвати ключ, иначе не попадешь обратно на чердак.

— Пока не требуется, — внезапно смутившись, ответила Карианна.

Большое удобное кресло с наброшенной овчиной, в углу полки и шкафчики: кухня.

— Садись, — пригласил он, — а я сооружу нам что-нибудь поесть.

Карианна сняла сапоги и куртку (в этой убогой комнате оказалось на редкость тепло и уютно) и села в кресло, стала отдыхать, покойно и непринужденно, вбирая в себя воздух, запахи, краски, саму комнату…

Вот он какой, Даниэл Иорстад…

Он принес вино и бакалы, потом хлеб и три разных сыра на деревянной доске. Широкая золотисто-коричневая рука Даниэла выдавала его волнение, Карианна повернула к нему удивленное лицо… и улыбнулась.

Расслабься, мысленно посоветовала она. Ты беспокоишься, что может не получиться так, как ты хочешь? Но я тоже не уверена, что все выйдет так, как хочу я…

— У тебя есть эта пластинка, «Пинк флойд»? — неожиданно спросила Карианна, еще раньше заметившая проигрыватель на книжной полке под окном.

Он кивнул и, найдя пластинку с мелодиями из сегодняшнего фильма, поставил ее.

У Карианны побежали по спине мурашки. Но она слушала. Что было делать? Сама ведь предложила.