Мари Осмундсен - Благие дела

И никого.

Он резко поднялся, торопливо обошел кабинет в поисках Рут; спрятаться здесь было негде: ни одного шкафа, никакой громоздкой мебели.

— Сусанна! — позвал он и, подойдя к двери, распахнул ее. — Пожалуйста, зайди на минуточку ко мне.

По его тону секретарша догадалась, что дело не терпит отлагательства, она вскочила с места и вошла в кабинет.

— Да? — приветливо сказала она, обводя вопросительным взором пустую, залитую солнцем комнату.

И вдруг в кресле, откуда ни возьмись, появилась больная.

Сусанна закричала. Она была девушка высокая, представительная, уравновешенная, и если ее посадили работать во врачебной приемной, то объяснялось это, в частности, ее умением сохранять хладнокровие в критических ситуациях. Теперь же она стояла посреди кабинета с отсутствующим взором, с бессильно опущенными руками — и кричала.

Из коридора донесся топот бегущих ног.

— Вот это было лишнее, — укоризненно сказала Рут, поднимаясь с кресла. — Я понадеялась, что такое зрелище окажется по силам врачу , а она, бедненькая, даже не знала, чего ждать…

В дверь вошли, он услышал у себя за спиной возбужденные голоса.

Секретарша продолжала надрываться от крика.

Невероятно. Раньше Карианна и не представляла себе, что в городе живет такое множество мужчин.

Она сознавала: все ее метания оттого, что ее гонит неведомая сила, их нельзя было объяснить просто чувственностью, любопытством, стремлением к наслаждению. Она напрягала брюшные мышцы в порядке самозащиты от чего-то, не связанного с Жизнью, а связанного с Пустотой, с Разрушением. Она напрягалась, и низ живота откликался ей, все тело вспыхивало, и она, разгоряченная, ходила и засматривалась на мужиков.

Какая разница, что на самом деле двигало ею: злость или радость жизни?! Она глазела, и это приносило ей больше забвения, чем сон, придавало больше веселости, чем вино, больше здоровья и бодрости, чем самая напряженная спортивная тренировка. Внутри ее завелся змей, который сидел, притаившись под черепом, прячась за излучающим наивность взглядом маленькой девочки. Она научилась кидать этому зверю кость: смотри, говорила она ему, вон тот, в темной пуховке, с кожаными заплатками на плечах. Как он идет! Какие у него бедра! Какие руки! Посмотри, какой нежный оттенок приобретает его лицо под фонарем! А уж пахнет он, наверное…

И чудовище с ревом набрасывалось на жертву, так что Карианна потеряла счет ничего не подозревающим душам, которые оно поглотило.

Она, например, сидела на работе в столовой и скользила взглядом вокруг. Сплошные мужчины! Абрис челюсти на фоне жилистой шеи, намечающаяся на подбородке щетина, от которой лицо в течение дня все больше темнеет. Интересно, как чувствуют себя люди, когда они такие?! Это была загадка. Бороды. Косматые, черные или светлые, в которых удобно свить гнездо. Уши, которые так и притягивают к себе, которые можно целовать, пробовать на вкус, облизывать или кусать. Ох, и красивые эти мужики! Бедняжки, они даже не подозревали, что она с ними делает…

Некоторые, чаще всего мужчины в возрасте, одевались исключительно в серое; их она считала заколдованными принцами, которых упрятали в неприглядную оболочку, откуда они не могут закричать, чтобы их кто-нибудь услышал.

«Kiss a live toad before breakfast, and nothing worse will happen to you for the rest of the day» [11] «Если ты поцелуешь до завтрака живую лягушку, за весь день с тобой Уже не случится ничего хуже» (англ.). , — гласила надпись на дощечке с магнитом, которую Карианна выискала в книжном магазине и подарила Рут. Теперь она висела на дверце холодильника в их доме на Тересесгате.

Идя после рабочего дня по Карл Юхан, Карианна могла плениться чьим-нибудь силуэтом и, преодолев несколько слоев теплой одежды, мысленно добраться до тела, до кожи и мускулов. Ей казалось, что она в состоянии растопить ледяной панцирь, извлечь на свет Божий душу и согреть ее, приласкать, вдохнуть в нее жизнь.

Подступила зима, и большинство окружавших Карианну мужчин уже впали в спячку.

В конце недели она непременно уходила вечерами развлекаться, и по пятницам, и по субботам. Она окуналась в парадоксальный мир, где была охотником и в то же время предметом охоты, причем никто из ее несчастных жертв не представлял себе, что она от них получает. На ее взгляд, она не наносила им ни малейшего вреда: затаившийся в ней зверь пожирал (на время умиротворяясь этим) то, чему они не находили никакого применения, в существовании чего не отдавали себе отчета, — их мужескость .

В некоторых из мужиков, которых она подцепляла или которым позволяла подцепить себя, была грубовато-трогательная откровенность. Их снедала такая же острая и такая же огромная, как у нее, телесная жажда, замечала Карианна. В подслушанных ею разговорах мелькали слова «жопа», «сиськи» и «п…», более приличных выражений у них не находилось, и, хотя язык их был некультурен и дик, в их картинных выражениях по крайней мере присутствовала искренность, они раскрывались друг перед другом во всей своей беззащитности: «Безумно хочется… позарез надо!», чего особы женского пола почти никогда не позволяют себе. Мужики метались по городу, как переросшие щенята. К ночи на субботу тоска и жажда у некоторых из них становились настолько непреодолимыми, что, если они не обретали тепла и уверенности в себе другим способом, оставался последний шанс доказать друг другу, что они еще живы: набить кому-нибудь морду, причинить боль, и чем больше при этом прольется крови, тем легче на душе.

Карианна играла в опасную игру и нутром чуяла, что не сможет до бесконечности порхать между огнями, не подпалив крылья. Эти люди были неуправляемы, а на их стороне была сила, и Карианна напрасно считала, что понимает их лучше, чем они понимали сами себя.

Но и остановиться она не могла. Они привлекали ее своей красотой. Своей прямотой и откровенностью, до которых Карианне было далеко. Они были честны в своем соперничестве, в стремлении достичь уверенности в себе, которое вынуждало их стремиться к власти над миром. Они были просты и откровенны в своей тяге к противоположному полу, к сексу. Они были трусоваты, невосприимчивы, жалки, агрессивны. И все же спрятаться под их крылышко было приятно. Они были загадкой. Одни представляли опасность из-за своей слабости, другие были опасны сами по себе. Были среди них мерзкие типы, а были и умники. У одних уже намечалась лысина, у других был только пушок на щеках и верхней губе. У всех были стройные сильные ноги. У всех голоса напоминали контрабас или гобой.

Во всех было то, что искала Карианна и о существовании чего никто из них не подозревал.

Даниэла Карианна раньше не знала, хотя слышала о нем, поскольку у его друзей были общие знакомые с Бьёрном Магнусом. Как-то в пятницу она сидела за одним столиком с этими людьми в джаз-клубе под названием «Клуб 7». Там была очередная Бибби со своим мужем и сестрой и еще две девицы, неизвестные Карианне. Вечер только начинался, и она потягивала вино. У нее вошло в привычку выпить немного спиртного, а через час-другой перейти на минералку или кофе: от выпивки она утрачивала контроль над собой, над своей кожей и своей тягой к мужественности. И тут появился Даниэл. Бибби приветствовала его как блудного сына, а ее муж вступил с ним в бурный спор об акциях солидарности с Афганистаном. Внезапно одна из незнакомых Карианне девиц перегнулась через стол и спросила Даниэла, откуда он родом. Это была красивая — и не слишком трезвая — брюнетка, в лице и фигуре ее была мягкая, свежая пухлость, придававшая ей очарование, голос тоже был привлекательный, немного в нос, немного осипший от возлияний.