Деа Триер Мёрк - Зимние дети

Оливия прищелкнула языком.

Мария лежит, руки на животе, вглядываясь в темноту.

Маленький ты мой, как ты там себя чувствуешь? Неужели я вырожу какое-нибудь неполноценное существо?

Ну и что? Что, если даже у него что-нибудь будет не так?

То есть как это «ну и что»? Ведь человек хочет, чтобы его творение было совершенным. Столяр хочет, чтобы стол, который он делает, стоял прямо и устойчиво на своих четырех ногах. Маляр красит стену так, чтобы краска ложилась ровно и красиво, не жалея для этого сил. Так же и женщина. Она хочет иметь хорошего ребенка: симпатичного на вид и умеющего все, что должен уметь ребенок. И ее можно понять.

Из форточки тянет холодком. Карен-Маргрете стоит под теплым душем, вода струится по ее животу. Прекрасный, удивительный, круглый живот. Кажется, что малыш в нем тоже наслаждается душем. Она чувствует, как он там ворочается, плещется и вдруг так резко толкнулся в бок, что ей стало больно.

Ничто, даже затянувшаяся интоксикация, не могло испортить настроение Карен-Маргрете. Так она была уверена, что здесь, в клинике, сделают все, что в человеческих возможностях, чтоб ей помочь. Чего же еще можно желать?

Она мурлычет мелодию, недавно услышанную по радио.

Карен-Маргрете считает, что ее беременность — дар небес. Они с мужем много лет назад оставили надежду иметь детей. И даже не пытались выяснить причину своей бездетности. Каждая пятая пара бездетна не по своей воле. Приходится с этим мириться.

Зато они убедили себя, что будут жить друг для друга, вдвоем, и работать в писчебумажном магазине, который они вместе основали.

Когда они узнали, что Карен-Маргрете забеременела, они растерялись. Подумать только — я ведь могла бы уже быть бабушкой! Ну, разве очень молодой бабушкой, любезно возразил домашний доктор.

О том, чтобы прервать беременность, не могло быть и речи, ведь, кроме всего прочего, было уже больше двенадцати недель.

Врач сказал, что нужно проверить хромосомный набор, чтобы убедиться, что ребенок будет полноценным. Потому что, согласно статистике, для женщин, которым перевалило за тридцать восемь, риск увеличивается, и особенно на пороге климакса.

Карен-Маргрете направили в клинику Св. Иосифа. Там у нее с помощью длинной иглы взяли на анализ околоплодную жидкость.

Ответ должен был прийти через месяц.

Это были трудные недели. Они с мужем прикидывали так и эдак, обсуждали все варианты. И в конце концов пришли к тому, что, если даже анализ покажет, что ребенок будет монголоидом, беременность все равно не прерывать. Учитывая их возраст, лучше им иметь хотя бы неполноценного ребенка, чем вообще никакого.

А потом оказалось, что хромосомный набор в норме. А можно узнать, какого пола будет ребенок? Да, конечно. Будет мальчик.

И Карен-Маргрете целиком отдалась своему будущему счастью. И ее мать была так счастлива! Я буду возиться с малышом, пока ты занята на работе, говорила она. На этот счет ты можешь быть спокойна. Матери семьдесят два года, она пенсионерка. Собственная жизнь позади, и теперь ей хочется иметь внучка, которому можно было бы посвятить остаток своих дней.

Муж Карен-Маргрете с головой ушел в обустройство детской комнаты. Он собственными руками переклеил обои и сейчас сколачивает пеленальный столик и шкафчик для пеленок и ползунков.

Каждый вечер он навещает Карен-Маргрете в палате № 5, и трудно сказать, кто из них более счастлив.

Карен-Маргрете завертывает кран, берет с батареи теплое полотенце и укутывается в него. Потом поправляет полиэтиленовую занавеску, она того и гляди упадет. Маленькая ножка — а может, ручка — выпятила живот возле пупка. Карен-Маргрете слегка прижала рукой это место. Вот они и поздоровались с малышом.

— Идите-ка поглядите, — говорит Оливия. — Как интересно! «Новорожденные Года и их первое Рождество».

В руках у нее развернутый «Иллюстрированный журнал». Женщины столпились возле ее кровати.

— Смотрите, смотрите, Соня Оппенхаген! Что за красотка! А малыш-то у нее какой, щечки прямо яблочки! — Линда в восторге сжимает руки. — А Ульф Пильгорд будет встречать Рождество с фру Гитте и двойняшками, Миккелем и Кристианом, им только четыре месяца. До чего же здорово!

— А вот Петер Белли и Юна, — тычет пальцем Оливия, щуря свои больные глаза. — Ха-ха! До чего же они чудные в этих гномовских колпаках. Но малыш просто прелесть, волосики во все стороны торчат.

— Надо же, Пия и Петер с радио! — Мария присвистнула. — Видали?

— Нет, вы только послушайте! — Линда вырывает журнал из рук Оливии и громко читает вслух: Бывшая фрейлина принцессы Бенедикты Люкке Хорнеманн, ныне супруга барона Вернера фон Шверин, празднует в этом году Рождество в своей чудесной усадьбе в Сконе с тремя детьми: Мартином пяти с половиной лет, Карлом Юханом трех лет и Софией, которой только 28 января исполнится год.

— Дай-ка мне, — вмешивается Мария. — Младшей дочери Виви Флиндт дадут имя Ванесса.

— Ванесса. — Оливия смакует имя. — Ванесса. Здорово!

Линда склоняется над газетой:

— Так Виллиам Розенберг — это тот самый, что был женат на матери Пусле Жанне Дарвиль. Он же…

— Порядочная стерва эта Жанна.

— У него теперь другая жена. Она изучает датский в университете в Оденсе, и у них родилась дочка, ее назовут Катриной.

— Обратите внимание, какое на ней платье, — щурится Оливия. — Очень похоже на то, что я вяжу, правда? Точно та же модель!

— Боже мой, представляете — попасть со своим ребенком в «Иллюстрированный журнал»! — восклицает Линда.

Глаза ее сияют. Она уже видит «Иллюстрированный журнал» на следующее Рождество. На развороте цветная фотография: она, Аллан в колпачке гнома и хорошенький пухленький ребенок. А текст такой:

Обычно мы справляем Рождество в Тенерифе, — говорит конторская служащая Линда Ларсен, — но в этом году останемся дома, поскольку у нас маленький ребенок. Но так даже приятнее. К нам в гости придут родные. Нас будет семеро за столом, к праздничному ужину будет гусь и рис с миндалем и настоящая, как в старые времена, рождественская елка, на которую Аллан повесит яблоки и всякие сладости, и…

Посреди палаты, подбоченясь, стоит старшая сестра.

— Говорят, среди больных ходят слухи о том, что ультразвук вреден!

Оливия смотрит на нее поверх «Иллюстрированного журнала».

— Так это правда, вы слышали об этом? — настаивает сестра.

— Ну да, слыхали.

Линда кивает.

— Так вот. Я со всей ответственностью заявляю: эти слухи абсолютно ни на чем не основаны!

— Откуда же нам знать!

— Конечно, вы могли не знать, зато теперь знайте.

Их дом стоит на холме. Когда-то это была школа. Теперь здесь, в бывшем гимнастическом зале, гончарная мастерская.