Исаак Башевис-Зингер - Поместье. Книга I

Даниэл Каминер приехал без жены, он был вдов, но привез в Ямполь дочь Клару. К двадцати семи годам она уже успела похоронить мужа, умершего от чахотки. В юности Клара училась в русской гимназии, прекрасно говорила по-русски и по-польски, но и на родном языке за словом в карман не лезла. Она часто ходила с непокрытой головой. Клара была среднего роста, смуглая, у нее были блестящие черные глаза, густые сросшиеся брови, полные губы, высокая грудь и тонкая талия. Она играла на пианино, любила перекинуться в картишки, разъезжала в фаэтоне, словно помещица, и была запанибрата с бывшими служащими Калмана и их женами: с Давидом Соркесом, который окончил Житомирское раввинское училище, и его женой Соней, с литваком Морисом Шалитом и его женой Тамарой, со старым холостяком Игнацем Германом, с аптекарем Грейном и его женой по имени Итка, которую, однако, все называли Грейнихой. По вечерам она принимала гостей, ставила огромный самовар и показывала свое мастерство в очке и висте. Грейниха и другие женщины тоже приглашали в гости Клару и ее отца. Говорили, Игнац Герман влюбился в Клару и сделал предложение, но она открыто заявила, что и не подумает связать свою жизнь с человеком, которому уже далеко за тридцать, а он так и не смог создать семью, потому что еле-еле зарабатывает бухгалтерией восемнадцать рублей в неделю.

Несмотря на конкуренцию, Даниэлу Каминеру было не обойтись без Калмана Якоби. Только у Калмана можно купить древесину, хлеб, картофель, капусту, свеклу, известь и скот по низкой цене. Кроме того, зять Калмана Майер-Йоэл — хозяин водяной мельницы. Каминер пригласил Калмана на обед. Калману не хотелось есть у Каминера, хотя у того была еврейская кухарка. В том, что касается кошерной пищи, на таких людей полагаться нельзя. И все-таки он пришел. Хотя Каминер всегда выражался, как отъявленный безбожник, на дверном косяке висела мезуза. Жил он, как помещик: ковры на стенах, мягкие диваны, лампы, картины. Кухарка, видимо, не успела вовремя приготовить обед. Служанка, молодая разведенка из Ямполя, поклялась Калману, что в доме все кошерно. Она собственноручно вычистила и проверила всю кухонную утварь и наблюдает за готовкой. Калман поел у себя, но в нем снова проснулся аппетит. Из кухни доносились дразнящие запахи борща и жаркого. Вскоре явилась Клара. День был дождливый, и она вошла, не сняв мокрого шелкового плаща, украшенной цветами шляпы и перчаток до локтя. Она держала букетик, от нее пахло духами. Клара сняла перчатку и подала Калману руку. Калман растерялся, он к такому не привык. Клара улыбнулась, сверкнув белыми зубами, и налила ему рюмку ликеру. Комнатная собачонка прижалась к ее ногам. Каминер опрокинул в рот полстакана водки, поморщился, вытер ладонью усы и вышел.

— Чувствуйте себя как дома, — сказала Клара. — Теперь вы будете часто к нам заглядывать.

— Я человек занятой.

— Ничего, придется находить время.

Клара засмеялась и подмигнула. Она похвалила дочь Калмана: Шайндл очень мила и к тому же умна, в Петербурге она пользовалась бы огромным успехом.

— Вы были в Петербурге? — спросил Калман.

Клара ответила, что у нее там кузина, докторша, они вместе жили в пансионе. Говоря по-еврейски, Клара часто вставляла русские слова, звонко смеялась и все ближе наклонялась к Калману, даже взяла его за лацкан. Сели за стол. Клара налила Калману супа, положила котлету и овощей.

— Почему вы так мало едите? — возмущалась она. — Вы же мужчина!

После еды Клара закурила папироску. Калман не поверил своим глазам, он никогда не видел, чтобы женщина курила. Его она тоже угостила папиросой и дала прикурить от своей.

— Смотрите бороду не подпалите!

Мужчины пошли в кабинет поговорить о делах. Каминер не стал торговаться, но предложил, чтобы Калман выписывал для полковника, отвечающего за провиант, фальшивые счета. Калман отказался наотрез:

— Это не для меня!

— Что вы за простак! — воскликнул Каминер. — У фонек [95] Фоньки — презрительное название русских. все берут, от какого-нибудь десятника до царя. Вся Россия стоит на взятках, да и весь мир…

— Я так не считаю.

— Да полноте. И полковник получит свою долю, и генерал. Я и женам подарки делаю, и любовницам…

— Я тоже, но липовые счета — это слишком. Страшновато как-то…

— Никто не узнает. Как говорит Раши, кто смел, тот два съел…

Спор затянулся. В конце концов Каминер предложил компромисс: он сам будет подписывать счета. Даже если дело вскроется, Калман выйдет сухим из воды. Клара принесла чай.

— Ну что, мужчины, договорились?

— Уж очень он осторожный, — сказал Каминер. — Боится фонек обманывать. В наше время такого праведника днем с огнем не сыщешь. Не иначе как потомок реб Лейба Сореса [96] Лейб Сорес из Ровно — хасидский праведник XVIII в., славился как заступник бедных и угнетенных. …

— Какой праведник, что за чушь? Праведники на печи лежат, хочешь заработать — слезай. Как моя тетя говорила, честный ест траву.

— Я до сих пор никого не обманывал, но, слава Богу, зарабатывал неплохо.

— Обманывали, обманывали. Бросьте, чего там. Молитвами добра не наживешь. В торговле, мил человек, пожестче быть надо…

Конечно, Калман стыдился, что его Мирьям-Либа живет с помещичьим сынком, но он прекрасно понимал, что и для графа брак Люциана и Мирьям-Либы — немалый позор. Графиня умерла, так и не узнав, что сделал ее сын. Похоронив жену, граф Ямпольский поехал к Хелене в Замостье. Говорили, что он, наверно, там и останется, но вскоре граф вернулся. Фелиция после смерти матери хотела уйти в монастырь, даже начала вести об этом переписку, но ничего не вышло. Русские конфисковали монастырские владения. Но главное — Фелиция оказалась не готова стать монашкой. Как бы религиозна она ни была, в ней еще тлела надежда, что в ее жизни появятся любовь, дети, счастье… При этом она понимала, что не выдержит монастырских порядков — ведь там всегда нужно находиться с другими женщинами, а она любила оставаться наедине со своими мыслями. В замке же у нее были часовня и библиотека. И еще грех было бы оставить отца. Хотя Фелиция считала, что он ведет себя не по-христиански, она его дочь, и не ей судить родителя.

Графу перемывала кости вся округа, и не только из-за того, что он оставался на ночь с кацапкой Евдохой. Помещик всем подряд сообщал, что не прочь заняться торговлей мехами. На севере он познакомился с экспортерами и теперь планировал основать в Польше фирму, чтобы продавать пушнину, искал компаньона с капиталом. Ямпольские евреи пожимали плечами. У них не было ни таких денег, ни веры в коммерческий талант польского дворянина. Граф обратился к армейскому поставщику Даниэлу Каминеру, но тот не заинтересовался его проектом. А потом Евдоха уехала, бросив жилье на Песках. Няня Барбара умерла. Кухарка Магда ушла к другим хозяевам, потому что Ямпольские не могли ей платить. Остался лишь старый Войцех, но от него не было никакого толку. Едва у него заводилась пара грошей, он тут же их пропивал, а из-за катаракты почти ничего не видел. Фелиция была согласна готовить для отца, но он нашел новую служанку. Это была солдатка Антоша, которая когда-то работала у Калмана. Об Антоше шла дурная слава, и Фелиция не хотела брать в замок такую паскуду, но граф сказал: