Франц Холер - Президент и другие рассказы, миниатюры, стихотворения [Сборник]

Я был несколько удивлен, когда появился не напомаженный юноша, а приземистый господин с седыми, уложенными на пробор волосами, и представился как Брассель.

Я изложил ему эпизод с чеком и раппеном, как и последний разговор в налоговом ведомстве, и спросил его, как так случилось, что я оказался в списке дарителей их банка, сей список в настоящее время лежит в окружной прокуратуре, если не по подозрению на налоговое мошенничество, то на отмывание денег, как я недавно прочитал в газетах.

Господин Брассель усмехнулся. Что касается отмывания денег, это абсолютно необоснованно, точно также как и подозрение в налоговом мошенничестве, и надо надеяться, что расследование скоро это подтвердит, но, естественно, для банка это весьма неприятно, поскольку даже само подозрение ему вредит. То, что я попал в список дарителей, может показаться несколько странным, если иметь в виду незначительность суммы, но у нас это просто автоматическая процедура. Если я буду настаивать, он может сейчас же изъять мое имя из этого списка.

Естественно, я на этом настаиваю, он тут же сел к компьютеру, ввел некоторые данные, наткнулся, очевидно, на мое имя, вдруг насторожился и спросил меня, есть ли у меня с собой квитанция дарения.

Нет, ответил я, слегка возмутившись, я не имею привычки хранить квитанции менее 5 раппенов, но при этой процедуре кроме покойного ныне господина Хирши присутствовал еще молодой человек с такой же фамилией, как ваша. Это мой племянник, игриво произнес он и продолжил операцию, теперь все в порядке, ваше имя стерто!

Не может ли он по моей просьбе сообщить об этом в окружную прокуратуру, спросил я.

Это положено делать только в рамках дознания, сказал он, когда необходимо, чтобы этот материал был там ко времени конфискации имущества.

— Но я не хочу, чтобы мое имя оставалось в списке дарителей вашего банка, — сказал я.

Если я хочу добиться этого через суд, тогда он мне рекомендует взять адвоката, что и без этого было бы самым разумным, сказал он мне, бросив еще раз взгляд на экран компьютера, прежде чем отключить программу.

Я сдался. Я уже тоже не вижу в этом особой важности, я и так уже много времени потратил на такой пустяк. Но поведение банка я нахожу ниже всякой критики, жаль, что я не могу об этом сказать господину Хирши, — кстати, отчего он умер, спросил я невольно.

Брассель старший закашлялся.

— Да, — выдавил он, — он, он нас покинул.

— Самоубийство? — догадался я.

Брассель молча развел руками.

— А этот ваш фонд? Чем он занимается?

— Он старается смягчить человеческие страдания и действует в основном в Латинской Америке. Он создает и поддерживает в Венесуэле социальные учреждения для детей-сирот и уличных бродяжек.

Затем он через переговорное устройство затребовал документацию, которую доставила для меня черноволосая фрау Веласкес.

Я бы тоже мог, естественно, поддержать этот фонд добровольным пожертвованием, сказал мне на прощанье ухоженный старик, и я ответил ему, что я бы хотел для начала дождаться результатов расследования.

По дороге домой я задумался о смерти Хирши. У молодых людей всегда найдется достаточно причин для самоубийства, как и у художников, учителей или военных, но если с собой покончил банковский служащий, то здесь виной могут быть, скорее всего, только деньги. Не имел ли Хирши дел с этим сомнительным фондом? Я пролистал дома проспект, там ничего необычного, в первой части снимки оборванных детей, которые роются в отбросах в поисках еще чего-то съедобного, во второй части счастливо улыбающиеся дети за обеденным столом с полными тарелками или они же в свежих футболках на маленьком футбольном поле, а на заднем плане простое, чистое здание, это теперь их приют, у меня тоже был подобный большой заказ на рекламный проспект для одной благотворительной организации.

В тот же вечер зазвонил телефон, и некая дама, которая представилась как Роберта Хайцман, спросила меня, не могу ли я ее принять, дело касается особых съемок, которые она хотела бы мне заказать и для начала обсудить со мной некоторые детали. Я занимаюсь портретной съемкой, а для женщин я делаю по их желанию особые снимки, надеюсь, вы догадываетесь, что я имею в виду, итак, мы договорились о встрече на следующий день.

Когда я открыл дверь, передо мной оказалась весьма элегантно одетая и хорошо выглядевшая дама. Я дал бы ей чуть больше сорока.

— Вы знаете, зачем я пришла? — спросила она, когда мы присели в моем рабочем кабинете.

— Я полагаю, да, — поспешил я ответить и спросил ее, желает ли она сделать снимки в моей студии или где-нибудь еще.

— Что это значит, где-нибудь еще?

— Ну, это может быть, у вас дома, у плавательного бассейна, или верхом на лошади, там, где вы захотите.

Дама улыбнулась и сказала, что я все-таки не понял, зачем она пришла. Речь идет о дарителях банка, каковым я, очевидно, являюсь, так же как и она.

— О, — простонал я, — это недоразумение… — и собрался было объяснять, как все это случилось, но она не дала мне оправдаться.

— Так говорят многие, к кому я с этим обращаюсь, но вам нет нужды что-то скрывать от меня, у нас есть весь список дарителей, который сейчас находится в окружной прокуратуре, и мы считаем, что мы должны вместе отстаивать наши интересы.

— Кто это мы? — спросил я.

— Кое-кто из заинтересованных лиц, — сказала она.

— Ну, — сказал я, — к ним-то я уж точно не отношусь.

И другие тоже так говорят, продолжила она, и теперь она хотела бы мне сообщить, что они встречаются через три дня в 20 часов у нее дома, и тут она положила мне на стол свою визитку с адресом на Цолликерберг. У меня еще есть время подумать, но координированные действия в любом случае лучше, чем защищаться поодиночке. На встрече будет адвокат, которому она доверяет, и они хотели бы объединиться в сообщество, чтобы вместе оплачивать его юридические услуги.

Женщина была непререкаема, и поверите вы или нет, мне так и не удалось поведать ей мою историю с этим раппеном, она больше ничего не захотела слушать.

И поверите вы или нет, но я туда явился. Из любопытства. Мне было интересно, что это за люди, которые тратят свои деньги на такие фонды, и мне было интересно, почему они опасаются, что деятельность этого фонда всплывет на свет. При тщательном изучении документации я, собственно, уже сделал своеобразное открытие.

Мой старенький „Вольво комби“ я оставил в некотором отдалении от виллы фрау Хайцман, так как там припарковались сплошные „Мерседесы“ и „БМВ“. Самая настоящая служанка в чепце принимала пальто у входящих, я же был без оного, и мою сумку, которую я обычно носил через плечо, я тоже не стал сдавать в гардероб, несмотря на предложение очень юного дворецкого. Затем меня приветствовала хозяйка дома и провела прямо к столу с закусками, шампанским, белым вином и апельсиновым соком. Она предоставила самим присутствующим решать, хотят ли они знакомиться друг с другом, так как, пояснила она, речь здесь идет о деле, в котором необходима конфиденциальность. Кто был хозяин дома, объявлено не было.