Иван Комлев - Ковыль

Когда в Туринском аэропорту Александр увидел Павла, то обрадовался:

– Так это ты – Середюк?! А я-то думал, что за важная птица к нам летит? Даже вон Фёдоровичу за тебя начальство втык сделало.

– Правильно: стрелочник виноват, – засмеялся Середюк. – Я телеграмму вынужден был дать. Здорово попало? – спросил он Соломина.

– А-а, – отмахнулся тот, – сами не чешутся… Я считал, что ты доберёшься. Хоть бы сообщили, сколько человек летит. Что будем делать, Саша? – обернулся он к командиру. – Увезёшь?

– А груза много?

– Есть, – Павел вздохнул, – около тонны. Да ты ещё зачем-то радиста с собой припёр, – упрекнул он Соломина.

– Привязался. Баба у него тут была в прошлом году.

Васильев подумал, потом сказал:

– Утром видно будет. Как погода.

Как и предполагали они с Соломиным ещё до вылета с базы партии, в бензине им отказали наотрез:

– Для вас не завозили, – начальник Туринского аэропорта был раздосадован: перегнул палку – упускать рейс, даже два рейса, всё-таки не следовало.

Предвидя возможность такого поворота дела, Васильев взял с собой запасной бак с бензином, но при почти двойной перегрузке его вряд ли хватит. Многое будет зависеть от температуры воздуха и направления ветра, если, конечно, удастся оторвать машину от земли.

Обескураженный Соломин, уже на полпути к гостинице, предложил:

– Давай схожу к местным властям, я здесь со всеми водку пил. В прошлом году осенью первый секретарь был у меня на базе, познакомились, хорошо так побеседовали. Я его коньячком угостил, едва увели потом. Он даже приглашал заходить, когда буду в Туре. А? Что молчишь? Я не буду говорить, что по делу заявился. Сделаю круглые глаза – и вперёд: в гости, мол. С коньячком. Он, как все аборигены, это дело любит. За разговором где-нибудь ненароком скажу, что бензина у нас маловато. Против него не попрут, он мужик с характером. Сразу понимает, где польза государственная, а где не совсем.

– Утром видно будет, – опять повторил Александр.

Запасной бак вмещал пятьсот литров, надо посмотреть, что осталось в штатных баках, потом решать, просить горючее или нет. Большой запас ему не нужен: тогда не взять весь груз, придётся что-то оставлять здесь. Какая будет погода? Да и неясно, выпустят ли их, «чужаков», завтра, в субботу. Начальство отдыхает, а службы сами такими вопросами не ведают.

Оказалось – выпустили. Чтоб им пусто было! Задержали бы до понедельника, глядишь – всё сложилось бы иначе.

Считая, что шансов на вылет в субботу почти нет, в пятницу просидели за преферансом и вином до глубокой ночи. Соломин организовал карты и вино:

– Наконец-то вижу полный комплект квалифицированных кадров. Распишем пулечку, а, ребята?

Середюк засмеялся:

– На меня намекаете? Может, я уже не играю.

– Играешь, – безапелляционно заявил механик, хотя видел Павла впервые. – Или скажешь, что пойдёшь спать?

– Не пойду, – Павел опять засмеялся. Настроение было хорошим: «великое сидение» наконец-то должно было закончиться.

– Переживём, Фёдорович, – сказал Васильев Соломину, – случалось хуже.

Середюк метнул быстрый взгляд на них, потом на Михеича, спросил:

– Что-то гляжу, Саша, экипаж у тебя весь другой и машина не та?

– Машина ещё та! Завтра увидишь: кран, а не машина. Верно, Прохор Михеич?

Михеич не ответил, но видно было, что остался доволен похвалой. Прохор Михеич начинал механиком на самолётах: Ан – 2, Ли – 2, побывал и на юге страны, и на Крайнем Севере, но потом переучился на механика вертолёта, потому что тут больше платили. Дома у него жена воспитывала троих девчонок, теперь уж старшие две заневестились, и хорошая папина зарплата им была нужна позарез. Дочери своего доброго и покладистого папку любили и без гроша в кармане – такое случалось иногда, – обнимали, и целовали, и шалили с ним, как пятилетки, в те редкие дни, когда он оказывался дома. Но он-то посчитал бы для себя великим позором, если бы у них к свадьбе не оказалось всего, что им хочется.

– А экипаж у меня – того лучше, – вопрос о прошлогоднем экипаже Васильев ловко обошёл.

– На повышение пошли? – переспросил Павел. – Второй пилот, помню, ты говорил, мог самостоятельно работать. Интересная у него фамилия…

– Бабников. Командиром на той машине сейчас, и остальные с ним.

– Во-во! Наш Зайцев всё смеялся, спрашивал, соответствует ли он своей фамилии, как у него по этой части дела идут.

– Идут, – буркнул Александр, – из-за этого и расстались.

Павел прикусил язык.

Васильев усмехнулся:

– Да нет. Не думай, что он мне дорогу перебежал. Даже наоборот – женщину предлагал.

– Как это? – не удержался Соломин.

– Только это не для печати.

– Конечно.

Александр вздохнул:

– Осенью прошлого года вылетаем мы на свою базу. Уже после того, как отработали вам. Ресурс кончился, саннорму с добавкой отработали, ждём лишь погоду. Лететь должны были через Туру на Ванавару, здесь и там дозаправка, тогда таких порядков, как сейчас, ещё не было. Ну, народу в порту, как обычно при плохой погоде, скопилось порядком. Ждут самолёт, он не появлялся больше недели. А нам в такой рейс людей брать не положено. Дали погоду, мы быстренько собрались, и тут перед самым вылетом механик говорит мне: «Давай возьмём одну пассажирку, её в Ванаваре муж дожидается». А сам мнётся: уже пообещал, теперь боится, что я откажу. «Где она?» – спрашиваю. – «Вон стоит».

Вижу: действительно стоит. Симпатичная такая бабёнка молоденькая, метиска. Красивая, честно сказать, даже слишком. Как не посочувствовать, когда к мужу рвётся? «Вещи, – спрашиваю, – у неё где?» – «Все с собой». – «Тогда – быстро!» Ну, сели, поехали.

Павел раздал карты. Александр замолчал, соображая, вистовать ли? Михеич торговался с Соломиным.

– Шесть первых.

– Шесть бубей.

– Семь первых.

– Мои семь.

– Да бери ты их, бери. У Павла в прикупе сроду ничего хорошего нет.

– Вист, – сказал, наконец, Васильев.

– Ну, Михеич, – удивился Павел, – мы же с тобой первый раз играем, откуда ты знаешь?

– Тьфу! Ты что делаешь? – притворно сердится Соломин, открыв карты.

– Без унта? – засмеялся Михеич.

– Без взятки. Делите, – бросил карты на стол Соломин, – мне бы маленькую бубушку или подпорку к королю… Ну и что дальше? – обратился он к Александру.

– Что дальше? Летим. Часа через полтора толкает меня штурман под бок: «Командир! Хочешь?» – и кивает головой назад. Я сперва не понял, засмеялся, говорю: «Без меня». Шутить, думаю, я дома со знакомыми девушками буду. Не хватало мне в воздухе флиртовать. А Бабников пошёл. Перед посадкой вернулся на место, довольный, усмехается. Тут у меня подозрение появилось, выглянул в салон. Мать честная! Бабёнка – голая, на брезентовых чехлах, в дупель пьяная! Механик – косой, помогает ей одеваться. Бабников со штурманом ржут: «Может, командир, мы её в экипаж зачислим? Только спальник надо раздобыть, а то об чехлы все колени ободрать можно. А вон, наверное, и муженёк её встречает…»