Грим - Никита Никуда

- Геннадий! Ау! - кричал Кесарь, пока я пытался припомнить прицельную дальность вражеского вооружения. - Это мы, из которых мир состоит. Наши строгие органы не могли в стороне остаться? Корону на кон, что ты здесь. Я даже слышу твое тяжелое дыхание. Когда суровые люди сердятся, они обычно сопят.

Я молчал, полагая, что он блефует.

- Вылезай, Мент-Монте-Кристо. Вон и шляпа твоя торчит из щели, и ствол. Не надо в меня целиться при подчиненных. Подавать им дурной пример, в соблазн их вводить. А то промахнешься и перебьешь поводок, на котором держу своих псов. И тогда их уже ничто не удержит. Так что пакуй железо, пока не так горячо, и давай попробуем договориться.

Глядел он в мою сторону. Я видел, как блестели его глаза. И решил, что обнаружен, раскрыт, деконспирирован. Мирный исход этой встречи еще был возможен, майор же как переговорщик и парламентер себя не проявил. Ничего не оставалось, как взять эту миссию на себя.

- Аве, Кесарь, - приветствовал я. - Как царится? Ты все еще в плену своих планов?

- Здравствуйте, Геннадий Романистович! - весело откликнулся он. - Что-то у нас не спорится, стопорится без вас. Я тут предлагаю заключить мир ради взаимных выгод, причем на довольно добровольной основе. Да ваш коллега артачится. Помогите прийти нам к единому мнению мирным путем. Иначе я не смогу вам больше симпатизировать.

- То с паяльником подступал, то о взаимности вспомнил, - пользуясь случаем, попенял я.

- Ну что вы, ей-богу. Паяльник... Это не в счет.

- Так, что еще не в счет?

- Напрасно вы злитесь, сопротивляясь сотрудничеству. Я тоже мог бы быть зол. Но не могу себе это позволить. И вам не советую. Надо любить своих врагов. И тогда они вам ничего не сделают.

- Что б мы делали без наших врагов? - сказал я. - Враждовали с друзьями? Кстати, как вы нас нашли?

- Признаться, с трудом. Я и дом-то ваш еле нашел: номер с него сняли гаишники. Пришлось соседей расспрашивать. Дед - кстати, тоже оказался бывший майор - пустил нас по пустому следу. Да еще пытался на нас натравить это свое животное. Сказал, мол, отправились в Селиверстово. Ну, мы смотались на кладбище и вернулись в дом, а там... Да вот, полюбуйтесь. Константин!

В ответ на это дверца джипа опять распахнулась, и из нее вывалился какой-то человек. В такой же шляпе, какая была на мне. Но она слетела и откатилась в сторону, обнаружив под собой белые перья, которыми была облеплена его голова. На лицо, кроме того, тоже были нанесены какие-то пятна. Очевидно, боевая раскраска каких-то племен.

- Познакомься с этим уродом. Тоже огнепоклонник. Корпоративная кличка: Мотня-Дай-Огня. Дом пустой, только он там шарится. Да дым из подвала валит.

- Дом ведь безлюдный, а я бездомный как раз, - сказал на это Мотня. - Клянусь печенкой, Романыч, поджог раньше меня произошел. Это ж я телеграмму тебе отбил.

- Битый час его уговаривали дорогу к вам указать, - сказал Кесарь, - но оказалось, что они ни слухом, ни духом про вас. Зато царский червонец нашли у него, зашитый в мотне. Умудрился распилить его, разделив на орел и решку. Так ли, Матвей?

- Вы наши орлы, мы ваши решки...

- Били, наверное? - спросил участливо я.

- Битый час. Еле уломали, сломав ребро. Не хотел отправиться с нами в добрый путь. Ведро золотых червонцев сулили ему. Вот бы орлов напилил.

- Да на колу я видал ваши червонцы, - огрызнулся Мотня, в перьях, как сиу.

- Видишь? Ему хоть бы что. Как побои покойнику. Придержи свое нетрезвое мнение, - строго сказал Кесарь и даже ногу занес якобы для пинка, но Мотня закатился под автомобиль, клиренс которого вполне позволял разместиться под ним комфортно. - Ишь, бланманже Божье. Откуда прыть у мелких тварей? Только излишнее человеколюбие мне помешало сразу шею ему сломать. Жил на свете Матвей Мотнев - стал бы Матвей Мертвый.

- Зачем же у него башка в перьях? - спросил я, не высовываясь из своей засады. - Зачем его в перьях вываляли?

- Это к нашему делу не относится, - сказал Кесарь. - А впрочем, извольте: курей у меня воровал. Можете надергать из него перьев, если соберетесь строчить мемуар.

Я промолчал. Но мысль о мемуаре, я думаю, именно в этот момент засела в моей голове.

- Пришлось, значит, - продолжал Кесарь, - восполнить недостающие чувства собакой. Пустили этого пса по вашему следу. И сами пустились, покуда след не простыл. Он-то и нашел поджигателя по горячим следам. На майора, следопыт, вывел. Пса, между прочим, даже не уговаривали. Задаром, из чистого задору с нами пошел.

- А что машина помятая? Помеху слева поимел?

- Это я следователя со следа сбил. Увязался, было, за мной следователь.

Тут, поскольку дверца оставалась открытой, из салона выпрыгнул еще один пес, вероятно, тот самый породистый Лорд, о котором как-то Кесарь упоминал, и, подбежав к следопыту, лизнул его в ухо. Привет оскорбленно взвизгнул и откатился в сторону, угодив под пинок Кесаря.

- Вот и нас подобная участь ждет в благодарность за оказанные услуги, - сказал я.

- Последний свой недостаток - жалость к животным - я истребил, - сказал Кесарь. - К вам же у меня ее нет и не будет. Кстати, зря ты расплевался с племянником. Я же тебе сказал: мертв он. Да и Мотня говорит - подтверди дяде оперу - что самолично его в гроб заколачивал, гвозди гнул. И мы сами к нему наведывались, когда его обряжали для проводов. Как ни пытали, не признался, что жив. Полагаю, что этот сюжет с ожившим покойником целиком тобой сфабрикован. Так что ваше-наше наследие вам лучше с нами делить.

Его манеру путаться в местоимениях второго лица, меняя их по своему усмотрению, я еще прошлой ночью отметил. Это меня с толку сбивало. Приходилось догадываться, меня одного или еще кого-то он имеет в виду, когда переходит на вы.

Со стороны майора доносилось неразборчивое бормотание.

- Стоять стрелять стану... бросайся ... бросай оружие... бояться... стоять и не сметь... смерть...

Голос майора был глух и не имел повелительных интонаций, да и вообще не был окрашен модально, словно он разговаривал сам с собой, так что даже не все слова достигали. Я стал опасаться за его рассудок - и как бы преждевременно пальбу не открыл.

- Смерть? Чего ее бояться? - сказал Кесарь. - Бояться жизни надо. От нее страдания все. Да вот Константин, опять же. Я сам его иногда боюсь.

- ...окружен тремя экипажами... или гуляй на все четыре... иль запереть... пусть тебя государство хранит и содержит...

Кесарь за все это время с места не двинулся, стоя там, где застиг его первый окрик пожарного. Словно лень ему было шагу ступить. Даже жесты правой руки, которыми он сопровождал иногда свои реплики, были отмерены скупо. Левую же он вообще в кармане держал.

- Вот так всегда у нас в государстве: либо Гуляй-Поле, либо Гулаг. Воля вам, думаете? Свобода на все четыре? Ах, мои любезные. Воля, это такая петля. Я вот своих курей хоть и в строгости, но и в сытости содержу. Ешь, размножайся, неси яйцо. А отпусти их на волю? Либо с голоду сдохнут, либо станут жертвами лис. Одичают в наилучшем случае. А вы видели, сколько вокруг курятника крыс кружится? Стаями, сжимая круги. Эти крысы корыстные только случая ждут, чтобы накинуться. Вокруг хорошего дела всегда собираются полчища, кормятся от него. Отбросами, если не могут в глотку вцепиться. Я собираюсь и это неизбежное зло с пользой использовать, на собачьи, к примеру, корма. Кстати, вы заметили, что расположение этих строений схожи? Эти бараки и мои курятники по одному типовому проекту строили.