Сергей Носов - Хозяйка истории [В новой редакции М. Подпругина с приложением его доподлинных писем]

Про пояс верности. Взял бы да и надел!

Словом, отдохнула в стационаре, восстановила нервную систему.

Он испугался — про пояс верности. Действительно, при чем же тут пояс верности, спрашивается. Так и спросил — и вполне трезво. А ни при чем. И не обо мне речь. Просто очень уж это досадно: я даже в мыслях себе ни одного романа на стороне позволить не могу, ни-ни пофлиртовать с кем-нибудь… Даже в мыслях! Вот какая самодисциплина!.. Словно стержень внутри!.. Зачем? Почему? «С кем ты работала?» — С Автоматом! Вот с кем! А ты-то, ты-то с кем?

Ну, что делать — сорвалась. Он, вижу, испуган, а когда он пугается, меня еще хуже несет. Не буду вспоминать. Глупо, глупо все это.

А теперь — и смешно.

Мы не разговаривали до семи. Сидели в разных комнатах. Молчали. Я-то, конечно, знала, что он придет мириться. Когда почувствует «можно». Он и почувствовал. Пришел.

На цыпочках.

Мур-мур.

— Знаешь, — говорит, — тут такая история получается, ты только послушай меня, хорошо? Брежнев, он 22-го отправится в Югославию, понимаешь? С неофициальным визитом. В аэропорту его встретит Тито. Он хочет устроить эффектный прием: толпы ликующих, молодежь с флажками… В общем, они поедут по улицам Белграда в открытой машине. Оба. Будут руками махать. И кое-кто волнуется насчет безопасности. Хорошо бы исследовать.

Он произнес это так, словно хотел объясниться в любви.

Хотел, но не объяснился.

Мне стало жалко Брежнева.

Я сказала:

— Давай.

22 сентября

Ехали, махали руками. Югославский пионер преподнес Брежневу цветы [60] Впечатление от телевизионного репортажа. .

24 сентября

Была обзорная лекция о положении на Африканском континенте. По закрытым источникам. Володя, когда ему вечером пересказывала, спросил, говорили ли нам что-нибудь про людоедов. Нет, не говорили. Я думала, он опять шутит.

— И про президента Центральной Африканской Республики [61] Генерал Ж. Б. Бокасса — президент ЦАР с 1966 года. Он же — министр национальной обороны, гражданской и военной авиации, а также министр — хранитель печати. ничего не сказали?

— Ничего не сказали.

— Вот, — сказал на это Володька, — мы ему центр материнства подарить хотим [62] Процедура передачи в дар указанного центра состоится в июле 1972 года. , а ведь он младенцев этих сам ест.

— Как ест? — спросила я.

— Тебе лучше знать. Как ест.

Гадость какая.

Детей!..

26 сентября

Редкое явление в нашем доме — гость.

Наконец добралась до меня Галка-Моргалка, с которой мы не встречались лет, наверное, шесть.

Такая же большеротая, глазастая, но на шее морщины. Стареем.

Старшему ее уже одиннадцать лет, показывала фотографии. Кавалер. Серьезный такой. А младшему пять. Я, как взглянула, так и ахнула: ямочки на щечках. Стоит в шубешнике, в валенках (зима!), ушанка на бок, круглолицый, глазищи огромные и — ямочки на щечках. Зовут Рома. Роман…

Прилетела на конференцию — по своим полимерам. Уже три дня здесь. В ночь улетает.

— Что же ты раньше-то не зашла?

Говорит, некогда.

Все такая же впечатлительная. Поражается всему. Пост внизу ее ошарашил. Ну и квартира сама, и мебель, и пр.

Муж, объясняю (как мне и должно объяснять в таких случаях), работает советником в Министерстве внешней торговли. Сказала уважительно: «Ух ты!» — «внешняя торговля» всегда действует безотказно.

— Ну а ты-то чем занимаешься?

А чем я занимаюсь?

— Да так, помогаю мужу.

— Советами?

Почти в точку. Советами.

А она по-прежнему со своим Новожилом. Он у них инженер. Зарплата у него аж 170.

А моего она просто боится. Большой начальник. С брюшком. И с министерским портфелем.

Увидев фотографию, очень удивилась:

— Да он что у тебя, спортсмен?

— Есть немного. Спортсмен. Когда-то бегал на лыжах.

— А теперь?

— А теперь… — Чуть не сказала: «Спортивная акробатика». Но сказала: — Дзюдо.

Что тоже недалеко от истины.

За дзюдо еще больше зауважала.

Поражена холодильником, его содержимым. Я сдуру ляпнула какую-то пошлость, что, мол, не это главное в жизни. Она: «И это тоже». В смысле: для кого как. А я, значит, устроилась.

А я — значит — устроилась.

Выпили мы коньячку чуть-чуть, потом еще по чуть-чуть.

Поболтали.

Вспомнили, что еще помнили. И кого.

Еще по чуть-чуть.

Посмеялись, поплакали.

Знаю, что нельзя показывать спальню, — не удержалась.

Ну, тут просто — шок.

— А потолок зеркальный зачем?

— Муж, — отвечаю, — придумал.

— Для тебя?

— Для нас. Только ты не говори никому, хорошо? Понимаешь, излишества.

Она — с уважением:

— Никому не скажу.

И тут увидела шар тот дурацкий.

— Это что?

— Так, подарок… Римские штучки.

— Зачем?

— Медный… Прохладный…

— И что?

— Ничего. Когда муж утомляется… разгоряченный… ну, или я… можно руку на него положить… — Для чего?

Елки зеленые! «Для чего, для чего»! Для комфорту.

28 сентября

Выходной до тридцатого. Спасибо природе.

Злюсь. Ворчу. Наговорила грубостей. — Теперь каюсь. Была не права.

Ничего. Поймет. Должен сам понимать. Он понимает.

29 сентября

Согласно состоянию.

30 сентября

Вспомнила ту суматоху весеннюю. Всего-то задержка была — два дня каких-то, а как они все забегали, заволновались! Генерал едва не окочурился от переживаний. Еще бы.

Да и мой — тоже — увы!

А жаль.

1 ноября

Стукнуло в голову: как правильно — «дитя» или «дитё»?

У Ожегова «дитё» нет. «Дитя» есть [63] В именительном и винительном падежах единственного числа надо употребить дитя . Более того, согласно Грамматическому словарю А. А. Зализняка в родительном, дательном и предложном падежах единственного числа допустима устаревшая форма дитяти , а в творительном — дитятей . Однако формы эти никогда не употребляются в отношении выражения вроде «дитя улицы» или «дитя века», т. е. в значении «представительства чего-либо», ибо единственная область их приложений — это исключительно по отношению к лицу, которое иначе мы так и называем: ребенок. .

3 ноября

Видела Веденеева. Едва узнала. Из него все соки высосали. И я знаю как. Сказала: «Не сгори на работе» [64] Подробнее о деятельности инициаторов-исполнителей, к числу которых принадлежал и автор настоящих примечаний, будет во второй части данной книги. .

5 ноября

У него было хорошее настроение. А я испортила. Решила спросить в лоб.

За ужином.

— Слушай, — сказала, — а не завести ли нам малыша?

Немая сцена. Окаменел с вилкой в руке. Столбняк.

— Что же, тебе это кажется чем-то противоестественным?

Зашевелился.

Я была совершенно спокойна, но тут он меня стал — настолько сам занервничал — стал меня успокаивать.