Славомир Мрожек - Дневник возвращения. Рассказы [Сборник]

Выглядела открытка грязновато, кто-то на руку мне наступил, и получилась клякса.

На пятый день я подумал, что неплохо было бы перейти к более легкой форме. Написал карандашом, поскольку авторучку пришлось отдать в залог официанту:

«Любимый, когда же мы снова вместе совершим какое-нибудь открытие? Твоя тоскующая малышка — Мария Кюри-Склодовская. Post scriptum:ужасно хочется пить».

Post scriptum вырвался у меня непроизвольно.

На шестой день я уже настолько устал, что лишь коротко написал:

«Как дела, старый хрен? Коперник».

На этом корреспонденция оборвалась. Сейчас я возвращаюсь из столицы. Пешком, поскольку на железнодорожный билет мне не хватило, хоть я и продал энциклопедию на базаре. Беспокоит меня близящаяся встреча с Председателем.

Впрочем, я не слишком тревожусь. Я несу ему устные приветы от профессора Пастера, создателя вакцины против бешенства. Так что взбеситься Председатель не должен.

Близились именины Председателя, а мы все никак не могли решить, какой ему сделать подарок.

— Может, шоколадки с ромом? — предложил Бухгалтер. — Красиво и практично. Если даже он сладкого не любит, так ром выпьет.

— Есть идея получше, — возразил Референт. — Председатель как раз дом себе строит, но у него трудности с кровлей. Предлагаю достать рулон толя, красиво перевязать его ленточкой, а панна Ядя вручит его от имени коллектива.

— Я к нему даже не притронусь! — возмутилась панна Ядя. — Никаких рулонов! Вот цветы — дело другое.

— Толя нет. Весь толь ушел на строительство местного Дворца Изящных Искусств. Есть только глянцевая бумага.

— Дарить Председателю глянцевую бумагу не пристало. Впрочем, глянцевой бумаги тоже нет. В продаже есть только глянец, а бумагу клиент достает собственными силами.

Дискуссия описала круг, и мы остановились все-таки на шоколадках с ромом. Делегация отправилась в город с целью закупить их. Вернулась после полудня.

— Шоколадок с ромом уже нет, — говорят. — Кончились. Есть только шоколадки с кислым молоком, безалкогольные.

— А есть шоколадки без ничего?

— Нету.

— Не страшно. Кислое молоко уберем, купим отдельно ром и зальем в шоколадки.

— Так ведь рома отдельно тоже нет.

В результате мы купили Председателю пол-литра спирта и сто грамм коровок.

Если даже он не любит алкоголь, так коровки съест.

Погас свет. Авария электричества, что ж, бывает.

— Кто выпил мое пиво? — воскликнул Председатель, когда свет снова зажегся.

Тишина.

— Может, кто из приезжих? — попыталась смягчить ситуацию панна Ядя. Как буфетчица, она была вне подозрений, а как женщина имела мягкое сердце.

— Никто не хочет признаться? Ладно. Устроим следствие. Панна Ядя, попрошу новое пиво.

Панна Ядя исполнила заказ.

— А теперь будем по очереди выходить и гасить свет. Пан Советник, будьте добры — вы первый.

— Я полагаюсь на вас, — сказал Советник и вышел.

— Панна Ядя, попрошу погасить.

Панна Ядя погасила. Минута в темноте казалась вечностью.

— Готово! — воскликнул Председатель.

Панна Ядя включила свет. Кружка Председателя была пуста.

— Преступник среди нас, — заявил Председатель. — Панна Ядя, новое пиво и — к выключателю. Пан Бухгалтер, пожалуйста, вы следующий.

— Только попробуйте теперь не выпить, — шепнул Бухгалтер и вышел.

Темнота и молчание. Свет. В кружке — пустота.

— Круг подозреваемых сужается. Панна Ядя, повторяем. Пан Референт, разрешите вас просить…

Референт попрощался и вышел.

— Панна Ядя, еще раз.

Снова темнота и тревога. Включенный свет показал, что она обоснованна. За столиком остались только Кладовщик и я.

— Кто из вас желает?

Мы встали одновременно, но Кладовщик подставил мне ножку, и я упал обратно на стул.

— Завтра увидимся, — сказал он, глубоко заглядывая мне в глаза, и положил руку мне на плечо. Я прогнулся вместе со стулом. Кладовщик весил больше центнера.

— Близится момент истины, — сказал Председатель. — Панна Ядя, это уже последний раз.

— А пива больше нет, — сказала панна Ядя. — Кончилось.

Я был спасен. Вот только не знаю, кому я должен быть благодарен, панне Яде или несовершенству снабжения.

На всякий случай куплю-ка я ей цветы.

Вызвал меня Председатель и говорит:

— Мы с женой собираемся на бал-маскарад, да вот не знаю, кем переодеться, чтобы меня не узнали.

— Может, рыцарем? В образе рыцаря вас, пан Председатель, никто не узнает.

— Я думал об этом, но в доспехах слишком жарко. Я вспотею.

— А доспехи можно продырявить, будет вентиляция.

— Рискованно, скажут, что я переоделся дуршлагом. Придумайте что-нибудь другое.

— А если ковбоем?

— Я и сам подумывал, но идеологически ковбой не того… У меня враги есть.

— Ну, тогда казаком. Мировоззренчески казак надежнее.

— Само собой. Но моя жена хочет изображать царевну-лягушку. Казак к лягушке не подходит.

С минуту я размышлял.

— А может, что-нибудь из области искусства? Наденьте, пан Председатель, посмертную маску Бетховена, и порядок.

— Бетховен? Не знаю.

— Тогда Шопена.

— Вам легко говорить. А откуда я возьму волосы?

— Наденете парик.

— Вы с ума сошли. Каждый подумает, что я битл, а никакой не Шопен. Если только сыграть что-нибудь.

— Так вы играете на фортепиано?

— Нет, но на гребенке могу. Что-нибудь из репертуара ансамбля «Мазовше».

— Сомнительно, Шопен в музыке для гребенки не силен был, могут не понять.

Мы еще долго раздумывали. Председателя не устраивал ни магараджа, ни пират, ни — разумеется — клоун.

— Придумайте что-нибудь понадежнее, — сказал он, — чтобы никто не мог ко мне придраться.

— Знаю! Вам, пан Председатель, нужно представиться тяжелой промышленностью. Красиво, оригинально и поучительно. Все условия у вас врожденные, особенно вес. Или — Нефтепроводом Дружбы.

— Прекрасно! — обрадовался он. — А жена, что делать с женой?

— А супруга ваша может изобразить рудный карьер или электрификацию страны. Достаточно вкрутить лампочку и подключить к батарейке, пускай светит.

— А где же я возьму лампочку…

Мы уткнулись в мертвую точку. В наше время легче быть Шопеном, чем электриком.

Под конец зимы приехал к нам специалист по татуировке и три дня подряд принимал клиентов. Чего только не татуировали у него, ведь молодежь картинки любит. Но я человек серьезный, у меня в мыслях другое.

— Вы портретировать умеете?

— Умею, — отвечает он. — Но мужские портреты только в профиль.

— Не в профиль, — говорю я, — а по фотографии. — И достаю фотографию Председателя.

Он начал торговаться, мол, трудная модель — взгляд очень задумчивый. Ничего не попишешь, я заплатил. За это он исполнил на моей груди красивого Председателя. Болело сильно, но чего не сделаешь ради карьеры.