Иоан Поппа - Рабы на Уранусе. Как мы построили Дом народа

– Хорошо, Траяне, – говорю я.

И спускаюсь.

Фактически существует несколько книг учета явки, которые мы подписываем в бараке генерала, у главного инженера Блэдулеску, в Витане, на рабочих точках. Илиеску только сейчас опомнился, но, как говорит поговорка, лучше поздно, чем никогда. Не годится, чтобы как раз он у него не было книги учета явки. Теперь у него тоже есть. В его бараке собралось много офицеров и младших офицеров, а капитан Мэркучану подходит ко мне и спокойно говорит:

– Ступай к телефону и вызови психбольницу.

Я делаю вид, что поднимаю трубку телефона:

– Алло? Это больница номер 9? Нам нужна скорая помощь…

Но тут же становлюсь серьезным:

– Что случилось?

– Сошел с ума инженер Илиеску, гражданский, – говорит Мэркучану. – Сегодня с утра он держит в руках РВД (Регламент военной дисциплины) и читает нам о долге, правах и обязанностях командира взвода, роты, батальона.

– Ну, это неплохо, – спешу я сказать. – Мы давно так не открывали РВД. Если он дошел до уровня батальонов, значит, он учится быстро.

– Как бы не так! Он знает их наизусть!

– Как бы то ни было, кто-то должен заниматься и военными обязанностями, если мы, военные, перешли на леса и штукатурим, свариваем, затираем, кладем плитку вместо гражданских. Советую тебе передать роту Илиеску. На стрельбы на полигон он пойдет?

– Не думаю, что он сунется и на стрельбы. С этими очками, у которых линзы толще, чем днище у стеклянной банки, – вряд ли. Но смотри, что получается. Четверть часа назад явился и полковник Блэдулеску. И знаешь, что он сказал?

– Что?

– Он сказал так: «Внимание! С сегодняшнего дня армия милитаризировалась!»

– Мне кажется, это правильно.

– Ах, Иоане, здесь как в сумасшедшем доме, старик!

– А тогда зачем ты заставляешь меня звонить в сумасшедший дом, если у нас сумасшедший дом здесь?

Повсюду царит смесь путаницы, беспорядка и неорганизованности, не поддающихся определению. Никто уже не знает, кто руководит стройкой и кто командует армией. Снова в рядах военных прокатилась волна самоубийств. Снова перешли на работу в ночные смены.

В один из дней, во время перерыва, мы собрались на перекур возле зала столовой, недалеко от ворот, когда вдруг все бросились к железной решетке, которая выходила на улицу: несколько молодых офицеров и младших офицеров смотрели, как по улице идут две женщины, очень красивые, что правда – то правда. Все эти молодые мужчины, разведенные или неженатые, следили за ними, не произнося ни слова, только смотрели на них сквозь решетку. Однако в тот момент, когда одна из них почувствовала это и заметила их взгляды, она вздрогнула и дала знать другой с тем, чтобы перейти на другую сторону улицы. Не было ничего плохого в жесте военных, но они спустились по всем ступенькам цивилизации, до того состояния, когда человек проявляет свои желания и чувства естественно, без притворства. Террор безостановочного труда, убийственная бюрократия, фанатизм собраний и жестокость наказаний мешали этим людям жить сообразно со своим биологическим возрастом.

Жизнь командиров взводов просто-напросто жалкая, и не только здесь, но и в оперативных полках и частях. Чья-то умная голова все-таки дала себе наконец отчет в том, что на командиров больше не производит впечатления перевод в запас, они этого больше не боятся.

Тогда придумали «урезание рабочего дня». Не знаю, кто отдал этот преступный приказ, не знаю, когда его применили на практике в первый раз. Ясно одно: он исходил из аппарата министра Миля, и впервые я увидел его применение в Танковом полку Пантелимон, где командиром полка стал тоже один политрук, бывший секретарь СКМ [69] СКМ – Союз коммунистической молодежи ( прим. ред. ). из Клужа, который во имя карьерного роста шагал по трупам.

Удержание денег из зарплаты для военнослужащего – это невообразимая жестокость. У военного нет никакого иного источника дохода в этом мире, помимо зарплаты. Если у него отобрать ее, его жизнь превращается в ад. Никакое другое наказание, которому подвергнут военный, не дает более быстрых плодов, чем удержание денег из зарплаты. Метод прошел проверку. Магическая формула звучала так: «Кадровик, урежь один день товарищу такому-то». И ничто не может помешать урезанию сотни лей.

Но если у кого-то создалось впечатление, что этим исчерпались все меры наказания, значит, он серьезно недооценивает воображение наших командиров полков, дивизий и армий или полковников и генералов министерства обороны.

Казалось бы, что после того, как ты посадил командира взвода (или роты) под арест, после того, как надаешь ему пощечин, обругаешь и пригрозишь ему, после того, как ты отнял у него деньги и удержал всю зарплату, больше ты не можешь ему ничего сделать. Ошибочное мнение! Ты еще можешь заставить его принести деньги из дома! Оштрафовать его! Что может быть легче для командира полка, пришедшего с инспекцией, чем, проходя через сектор взвода и увидев окурок сигареты, брошенный кем-то из солдат под кровать (всегда можно найти нечто подобное), вытащить из заднего кармана квитанционную книжку и сказать офицеру, что он штрафует его на пятьсот лей за беспорядок во взводе?!

Разумеется, не выказывая уважения перед высшими кадрами и забыв фразы из военной присяги, которую он принес, и тем самым обязался беспрекословно переносить тяготы и лишения военной службы, несчастный лейтенант начнет сопротивляться и протестовать, чтобы не остаться без денег в этом месяце. Но в армии нет места жалости, и другого пути, чтобы получить звездочку на погонах с двумя полосками, не существует. Другого способа дослужиться до генерала не существует. А тебе уже сорок семь лет, и время твое уходит.

А если метод и на этот раз не дает никакого результата и офицера не разбивает паралич от страха, когда ты появляешься перед ним на аллее в своей форме командира полка, тогда ты поступаешь с ним так, как поступаешь с солдатами: назначаешь ему наряд, дежурства без очереди, посылаешь его чистить картошку на казарменную кухню, рядом с резервистами, назначаешь его пять раз в месяц дежурным по части, даешь ему по голове тетрадью командира взвода под предлогом, что на ее обложке есть чернильное пятно, вызываешь его ночью в казарму, орешь ему на ухо, угрожаешь ему и бьешь кулаком по столу, плюешь ему в лицо на глазах у всех кадров части, собранных на плацу, оскорбляешь его, ругаешь его и указываешь на него как на отрицательный пример на каждом собрании, до тех пор, пока ты не увидишь, что его ясные глаза становятся мутными, их цвет стирается и становится пепельным, их свет начинает мигать, а потом затухает. Вот тогда ты преуспел! Ты навязал ему свою волю. Ты доказал ему, что ты действительно командир!