Вирджиния Эндрюс - Семена прошлого

– Сенсация! Фантастика! Абсолютное совершенство, Синди! Ах ты, змея, ты никогда не говорила нам, что продолжаешь заниматься вокалом.

– А я не продолжала. Это я просто выразила голосом то, что ощущаю.

Синди скромно потупила взгляд, затем исподтишка взглянула на изумленное выражение лица Барта. Барт был не только ошеломлен, как мы все, но явно доволен.

Впервые для него было чем восхищаться в Синди. Но улыбка удовлетворения быстро истаяла на губах Синди и превратилась в грустную усмешку, будто она сожалела, что Барт не оценил ранее ее прочие достоинства.

– Я люблю рождественские гимны и вообще религиозные песнопения; они настраивают меня на торжественный лад. Однажды я пела в школе, и учитель сказал мне, что у меня много чувства в голосе, что позволит мне в будущем стать певицей. Но сама я собираюсь стать актрисой.

Смеющаяся и счастливая, Синди развеселила всех нас, и мы стали праздновать Рождество в семейном кругу, игнорируя до поры до времени неприезд гостей. Синди непрерывно играла на пианино и пела.

Но восторг и очарование для Барта уже прошли.

Он вновь и вновь подходил к окнам, торжественный, натянутый, с прямой спиной.

– Они не могли игнорировать мои приглашения, – бормотал он.

Я тоже не могла себе представить, как его друзья по бизнесу решились оскорбить своего наиболее важного клиента. К тому же весть о роскошных приемах в Фоксворте уже разнеслась, и вряд ли кому-то покажется несоблазнительным такое приглашение.

Барт продолжал строительство своих миражей по обогащению, но прибегал к таким способам, которые Крис назвал бы слишком рискованными. Барт рисковал всем и всегда… и подсчитывал доходы. Только теперь я поняла, что у моей матери, вероятно, был тонкий расчет. Если бы она завещала Барту все огромное наследство единовременно, он бы не работал так увлеченно над увеличением наличной доли. А с такими успехами состояние Барта вскоре должно было превысить состояние Малькольма.

Но что значили эти деньги в его теперешнем глубочайшем разочаровании? Он был настолько расстроен, что даже не прикоснулся к еде. Однако обманутые иллюзии он постарался утопить в ликере, и не прошло и часа, как Барт, накачавшись крепкими напитками, вновь мерил комнату шагами, становясь с каждым шагом все злее и раздражительнее.

Я переживала этот удар как свой собственный, и вскоре, помимо моей воли, по моему лицу побежали слезы.

Крис прошептал мне:

– Нельзя ложиться и оставлять его тут одного. Смотри, Кэти, как он страдает. Но кто-то другой заплатит вскоре за его разочарование.

Минуло половина двенадцатого.

К этому времени лишь Синди еще оставалась в хорошем настроении. Музыканты и прислуга были обворожены ею. Когда она не пела, она танцевала с каждым мужчиной в зале, не гнушаясь пожилым Тревором и прислугой. Она делала жесты официанткам, приглашая их присоединиться к веселью, которое, казалось, Синди щедро рассыпала вокруг себя.

– Давайте пить, есть и веселиться! – кричала Синди, улыбаясь Барту. – Ведь это не конец света, братик мой Барт! Что тебя так волнует? Мы слишком богаты для того, чтобы к нам хорошо относились. И взгляни: у нас по меньшей мере двадцать гостей. Так давайте же праздновать, давайте пить, веселиться, есть и танцевать!

Барт пристально взглянул на нее. Синди высоко подняла бокал с шампанским:

– Мой тост – за тебя, брат Барт. За каждую гадость, что ты сказал мне и обо мне, я желаю тебе благополучия, здоровья, счастья, много любви и долгих лет. – И Синди прикоснулась бокалом к бокалу Барта и выпила шампанское. Не угомонившись, она предложила другой тост: – Я вижу, что ты сегодня потрясающе выглядишь, и те девушки, которые не приехали на бал, упустили лучший шанс своей жизни. Так вот мой второй тост: за самого блестящего холостяка в мире! Я желаю тебе счастья, радости и любви. Я бы пожелала тебе успеха, но вижу, что в этом пожелании ты не нуждаешься.

Барт напрягся.

– Отчего я не нуждаюсь в успехе? – спросил он.

– А какой еще успех тебе нужен? Успех приходит вместе с деньгами, а денег вскоре у тебя будет столько, что ты не будешь знать, куда их девать.

Барт склонил голову:

– Я не ощущаю успеха. По крайней мере, успеха своего вечера.

Голос его дрогнул, и он повернулся к нам спиной. Я вскочила и подошла к нему:

– Потанцуешь со мной, Барт?

– Нет! – резко ответил он, отойдя к дальнему окну.

Синди веселилась как ни в чем не бывало. Я была очень опечалена за Барта, который многое поставил на карту в зависимости от этого вечера. Из сочувствия к нему мы все переместились в передний зал, сидели там и ждали гостей, которые, видимо, показали нам теперь, что они думают о Фоксвортах, если, приняв приглашение, не прислали отказа и не приехали.

Часы начали бить двенадцать. Барт отошел от окна и упал на софу, горько взглянув в сторону Джори:

– Я должен был предвидеть это. Они приехали на мой день рождения лишь для того, чтобы видеть, как танцует Джори. А теперь, когда ты не можешь танцевать, – к черту меня и мое приглашение! Они оскорбили меня – и они поплатятся. – Голос его был низким, злым; в нем звучал тот же запал затаенной мести, что и в голосе Джоэла. – Я разорю их. Вскоре в радиусе двадцати миль не останется ни единого дома, который бы не принадлежал мне. Имея завещание бабушки, я смогу взять любой заем, и я скуплю их все, заставив платить по закладным. Я найму хороших юристов и выгоню всех, кто служит сейчас. Я подорву весь рынок недвижимости, обвалю цены. Я скуплю все дома, когда они вынуждены будут продавать за бесценок. В Шарлотсвилле и его окрестностях не останется ни одной старой аристократической семьи! А все мои бывшие коллеги по бизнесу останутся с громадными долгами.

– И тогда ты будешь удовлетворен? – спросил Крис.

– Нет! – взревел Барт. – Я буду удовлетворен лишь тогда, когда восторжествует справедливость! Я не заслужил, чтобы со мной так обращались! Они отвергли меня! Они будут за это платить, платить и платить!

Кровь застыла в моих жилах: это были мои собственные слова. Я говорила их, когда носила в своем чреве этого ребенка, Барта. Поежившись, я попыталась сгладить впечатление:

– Прости, Барт. Но потеря, мне кажется, не так уж велика. Мы все вместе, у нас крепкая семья. А Синди своим пением и танцами организовала нам настоящий праздник.

Но он не слушал. Он глядел на все это съестное великолепие, заполнявшее столы. Шампанское перестало пениться. Ликеры и вина никому не развязали язык и не открыли Барту ожидаемые финансовые секреты. Он посмотрел на девушек в красивых черно-белых униформах: некоторые из них уже были навеселе, некоторые танцевали. Взглянул на официантов: многие из них все еще держали подносы с потеплевшими напитками. Заметив его взгляд, они встали в ожидании сигнала к окончанию вечера. Великолепная ледяная скульптура, изображавшая трех пастухов, мудреца и множество животных, растаяла и растеклась темной лужей по скатерти.