Сергей Шикера - Египетское метро

Майя быстро обхватила Сашу за шею и уткнулась ему в плечо. Тот взял её за подбородок, повернул лицом к себе.

– О чем ты вообще думала? – Он постучал ей указательным пальцем в лоб и, откинувшись, крикнул через плечо: – Лектор!

– Да, Саша!

– Я вот не пойму: а какого хрена ты ушами хлопал, когда он к Майе подъезжал?

– Саша, он же вёл себя прилично. Ты пропал куда-то…

– А поинтересоваться кто он, откуда?..

– Он мне сказал, я забыл сразу.

– Ни хрена себе забыл. Самое важное.

Саша повернулся опять к Тягину.

– Значит, проводник тебе показал. – Саша усмехнулся и качнул головой. – Ладно, это мы потом выясним. К нему тоже есть пара вопросов. А зачем он тебе её показывал?

– Хотел, чтобы я посмотрел на красивую женщину.

– Ну и как, понравилась?

– Ты же видишь.

– А потом ты бы её, как Юлю, да?

– Я же сказал, я не знаю, о ком ты говоришь, я даже лица её не рассмотрел, видел только краем глаза, как она еще в Москве садилась в красном платье…

– Замолкни! Уже и так всё всем понятно. Всё у тебя случайно. Деньги тоже, скажешь, случайно на улице нашел? Почти десять штук.

– Там половина аванс за квартиру. Другая половина не мои.

– Короче говоря, десятка тебе и по пятерке проводникам. Они тебе купе открыли, пока мы спали, а Юля – хоп! – и проснулась, да? Откуда вы про них узнали?

– Кто – вы? Про что?

– Про деньги!

– Про какие?

– Про такие! Мы с Юлей двадцать штук везли. Получается как раз десять тебе и им по пять на рыло. Всё сходится. Понимаешь? С бабками – всё сходится. И ничего больше доказывать не надо.

– Это не аргумент, – сказал Тягин. – Любую сумму можно поделить как угодно.

– Что-что? – презрительно морщась, переспросил Саша. – Смотри, чтоб тебя тут как угодно не поделили. – Он поднялся. – Так. Делаем перерыв. Надо придумать что-то насчет пожрать. А с тобой потом еще продолжим. Потому что всю эту историю с ней, – он накрыл ладонью голову Майи, – я пока так и не понял.

Саша взял со стола рюкзак, и сначала они все ушли на кухню и просидели там около часа, потом перебрались в спальню.

Это был один из самых долгих дней в жизни Тягина. Началось всё, насколько он помнил, часов в одиннадцать утра, и к вечеру уже было ощущение, что тянется неделю. В спальне не умолкал музыкальный, будь он проклят, канал. Как только за окнами начало темнеть и повсюду в квартире включили свет, началось и весь вечер продолжалось какое-то сплошное движение. Гости сдержанно шумели, ходили по квартире, куда-то звонили, выходил-приходил лектор, в пакете, с которым он вернулся, звякали бутылки, два раза заказывали пиццу и оба раза приносила ее одна и та же, судя по голосу, разбитная девица, которая на третий раз пришла как гостья и поздно вечером ушла с Серым; два раза Тягина выводили в туалет – расстегивал и застегивал наручники под Сашиным присмотром лектор; выпивший Саша приходил с ним поговорить с глазу на глаз; сидя на корточках, курил и выдувал дым под себя, потом сел на пол, в спальне в это время громче заиграла музыка, Саша крикнул, и она стала тише; несколько подобревший от выпитого, он стал говорить Тягину, дескать, ни один волос и всё такое, ты только веди себя хорошо, ты же видишь: я отношусь нормально, не бью, не унижаю, хотя и мог бы, потому что ты меня подставил и я тебе не верю, я хоть еще не во всем разобрался, но чувствую, что тут что-то нечисто, в любом случае ты накосячил, а за это надо платить, так что давай так, получаешь ты за квартиру деньги, мирно их разбиваем пополам и разбегаемся; Саша ушел и через четверть часа вернулся, и опять сел напротив: я что хочу еще сказать, подумай сам, если не договоримся, придется тебя сдать куда полагается, потому что тут всё равно что-то нечисто, и посмотрим, кому поверят; Тягин его спросил, а ты сам-то разве на легальном положении, на что Саша ответил, ты за меня не переживай, вот приведу тебя и стану на легальном, а за тебя так возьмутся, что уже не до меня будет, москаляку на гиляку, слышал? кто-то, думаешь, разбираться будет? да и вообще, прикинь, ну вот ты всё им рассказываешь, как мне: поезд, проводник, Майя, какие-то деньги опять непонятные, а еще эти взрывы в городе, да ты вообще оттуда голым-босым выйдешь, если выйдешь, если повезет… жрать хочешь?

– Ты бы снял с меня наручники, – предложил Тягин. – Сам же говоришь, мне деваться некуда. У тебя оружие. Да и вон вас сколько.

– А вдруг я что-то про тебя не знаю. Может, у тебя черный пояс по карате?

У Тягина было достаточно времени подумать. Отгоняя надоевшую мысль о фантастичности происходящего, он скоро пришел к выводу, что, учитывая обстановку в городе (и тут Саша был прав), оказался в самом незавидном положении. И если даже живчик Абакумов с его связями, опытом и изворотливостью опустил руки перед Мальтой, то Тягину с его связанными руками да при таком раскладе и вовсе рыпаться бессмысленно. Влип он капитально. (Кстати, перебирая немногочисленных знакомых, и гадая, к кому бы из них, появись такая возможность, он бы обратился, Тягин неизменно останавливался на Мальте.) Во всей ситуации был единственный обнадеживающий момент – категорическое нежелание Саши слышать и говорить о красном платье. Наметилась негласная договоренность: Саша не развивает версию удушения Юли Тягиным, хотя и не отказывается от нее, а тот молчит о платье. Но как это можно использовать, Тягин не знал. Главное сейчас, решил он, сохранять спокойствие. Никаких знаков недовольства. Злобно сверкать глазами, скрипеть зубами, играть желваками отложим на потом. Этот Саша, кажется большой болтун и позер, так что с ним можно поладить (хотя и не стоит забывать, что девицу-то он, как ни крути, задушил). А пока остается терпеливо наблюдать и ждать удобного случая. Лучше сразу допустить, что ждать придется долго, до самого дня сделки. Неизвестно, насколько ясно Саша представляет себе, если вообще представляет, всю эту отнюдь не пятиминутную процедуру, скорее всего никак, и вполне возможно, удобный момент только там и наступит. Учитывал Тягин и то, что даже если бы он и смог отделаться от Саши, у того всё равно оставалась возможность подгадить, и, следовательно, в любом случае промежуток между его освобождением и отъездом должен быть сведен к минимуму. А если он хочет уехать с деньгами, то опять-таки предпринимать что-либо раньше дня сделки неразумно. Что Тягина заботило больше всего, от чего прямо-таки мутило, так это от мысли, что придется провести в этом положении такую бездну времени. Что он будет с ним делать? Была пятница, сделка – в понедельник.

Тягин вытянул ноги, запрокинул голову и прикрыл глаза. «Тикай отсюда», вспомнил он.

Пришел лектор и принес пиццу. Неожиданно сказал:

– Я вам верю. И очень сожалею. Очень. Я не хотел, чтобы так получилось.