Сергей Шикера - Египетское метро

– У тебя много женщин было, всех не упомнишь.

– Собаку Машку, рыжую. Возле продмага каждое утро встречала. Или это было в Феодосии? Феодосию помнишь? Давай, а? Этим летом в Крыму.

Наконец Клименко ушел, и к двери подошли лектор с Майей.

– Но только я вас умоляю – в грот его! Только в грот, только в грот! – повторял лектор, держа за талию спящую Майю. – Пожалуйста! В грот!

– Лектор, тише! Или отойдите от двери. Соседи услышат, черт-те что подумают!

– Вы скажите: вы обещаете?

– Обещаю. Давайте визитку.

Лектор отдал Тягину визитку с телефоном и предложил:

– А хотите, я вам помогу? Сделаем вид, что тащим пьяного товарища, тем более, что так оно и есть…

– У меня найдется, кому помочь. Ступайте. Всё. Нечего вам здесь больше делать.

– Может, нам лучше пока остаться?

– Идите. Я никого из вас видеть уже не могу, если честно. Идите по-хорошему.

– Но вы точно обещаете?

– Точно. Красное платье, грот Дианы – всё как договорились. Вам советую отвезти всё-таки Майю к себе. Приводите её в порядок, никуда пока не отпускайте и берегите ее прекрасную голову от косяков. Во всех смыслах. Идите.

Когда лектор с Майей ушли, Тягин поднялся на чердак. Там он вкрутил новую лампочку и осмотрелся. Когда-то здесь, на отгороженной кирпичной стеной части отец собирался строить мансарду, но успел только до половины постелить пол.

Приехавший Хвёдор вёл себя как шелковый: никаких расспросов, сплошное послушание.

– Что с ним? – всего-то и спросил шурин, увидев Сашу.

– Всё нормально. Пьяный, заблудился, спит.

«А хорошо ему повестка мозги прочистила. Военный комиссар получше любой ворожеи будет». После неряшливой суеты с лектором, Майей и Клименко, их с Хвёдором совместные действия порадовали Тягина немногословием, слаженностью и быстротой. Только когда тащили Сашу наверх, его посетила неприятная, дурацкая мысль, что он возится теперь с бесчувственным телом Саши еще и потому, что ему в свое время не пришлось ходить здесь за одиноким больным отцом.

XXX

Минут за сорок до отхода поезда Тягин сидел в круглом сквере перед вокзалом. Давно он так не уставал, но вот, наконец-то – всё. Оставалась только встреча с Тверязовым. Саша на чердаке, возможно, уже проснулся. Или вот-вот.

Тягин достал из кармана список, который он – помывшись, побрившись – составил после ухода Хвёдора, чтобы ничего не забыть и не тратить зря времени. По мере выполнения вычеркивал пункт за пунктом.

Утром, впервые оказавшись на улице, он удовлетворено заметил, что теплее за эти дни не стало и даже, кажется, похолодало. То есть погода была в самый раз. Начал с самой дальней точки, с фельдшера. К нему Тягин забежал попрощаться и оставил у него посылочный ящик со всем содержимым. И немного денег, которые он ловко сунул под шахматную доску. Фельдшер опять-таки ни о чем его не спрашивал, только поинтересовался:

– Билеты есть?

Тягин соврал, что есть.

Следующим пунктом была мастерская по пошиву снайперских нарядов. Оттуда Тягин направился в сторону дома, но по дороге еще забежал в первый же попавшийся на глаза магазин женской одежды. После из машины позвонил Тверязову, собираясь завезти ему прихваченную с собой рукопись. Тот сказал, что сейчас не дома и пообещал приехать на вокзал к отходу поезда. Тягин попенял ему за единственный экземпляр и посетовал на то, что и сам не сделал копии, всё откладывал-откладывал, а теперь уже вряд ли успеет.

– Я, кстати, придумал финал, – сказал Тверязов. – Фому и Фому забирают в участок, они встречают там Сыча, и это, конечно, он стащил у них в подвале рукопись, когда они спали. За ними приходят их женщины: Вера, Маша и Марина, и они все вместе, вшестером, веселые выходят из участка. А на улице осень, октябрь, ясное синее небо, и над городом пролетают журавли.

– Очень хорошо. Обязательно напиши! Только не тяни. И можешь мне поверить – у тебя будет книга. Я обещаю.

Тверязов что-то промычал на это, а потом сообщил, что несколько дней назад сгорел двор Георгия. Во время пожара, спасая животных, погиб человек-свинья, на него рухнула галерея.

– Его звали Василий, – помолчав, сказал Тягин.

– Да, я знаю. Василий.

– Царствие Небесное.

– Оно самое. До встречи.

Дома Тягин сразу взялся за дело. Купленное им длинное с длинными рукавами и с воротником рельефной вязки красное платье было немного не того оттенка, ближе к вишневому, зато теплое, шерстяное, как он хотел. Оно оказалось не из дешевых, но искать другое не было времени; столь ранней торопливой покупкой он, кстати, немало подивил продавщиц. Тягин обрезал на глазок подол, так чтобы платье доходило Саше до середины бедра, отрезал воротник, после чего поднялся с покупками на чердак. Там он раздел Сашу донага и натянул на него платье, а сверху снайперский костюм – штаны и куртку с капюшоном. Снятую одежду, кроме ботинок, сунул в кулек. Спать Саше оставалось часа три-четыре. Между делом Тягин гадал, что приготовил Саше в своих фантазиях лектор. Ведь не зря же он повторял, как заведенный: «в грот, в грот, в грот». Что он напишет в своих записках, вдохновившись тягинским обещанием? Куда погонит сатира-душителя с льняной бородкой, когда тот, проснувшись в гроте Дианы, услышит голоса пришедших по его душу и выскочит вон? Какой выберет маршрут? Заставит сначала пометаться по близлежащим достопримечательностям, чтобы красное платье эффектно полыхнуло на Потемкинской лестнице, между каштанами бульвара, у Воронцовской колоннады, на Тещином мосту, а потом погонит к Большому Фонтану? Или к Жеваховой горе? Охота может затянуться надолго, даже не на один день, и её успешным завершением наверняка дело не кончится. Обезображенное тело истребителя нимф рано или поздно будет выброшено брезгливым Посейдоном на Аркадийский берег, но его неприкаянная тень в неснимаемом красном платье навсегда поселится на одесских склонах. Как-то так. Хотя, возможно, лектор придумает что-то позатейливей, и с еще б о льшим размахом. Уж он постарается, можно не сомневаться. Намерения Тягина были куда скромнее: привести Сашу на Коблевскую, устроить так, чтобы он пришел туда сам. И поскольку проверять, какой будет настоящая развязка, Тягин не собирался, его задачей было сделать всё, чтобы хотя бы в его собственном воображении не осталось места для иного хода событий. Именно для этого, а не из желания поглумиться над Сашей на всю катушку, как скорее всего тот подумает (и пусть подумает), понадобился снайперский костюм. Одетому в одно лишь платье Саше не останется ничего другого, кроме как, опоясавшись им, постучаться к кому-нибудь из соседей, рассказать, что его ограбили, раздели, заполучить телефон, а то и выпросить что-то из одежды. А вот снайперский костюм с самого начала предложит иные поиски выхода и в том числе даст надежду на возможность как-нибудь добраться до Майи. Платье в таком путешествии будет совсем не лишним. Плотной вязки, мягкое, теплое – кто ж откажется от него в эту погоду и выйдет на улицу в одной холодной, сквозной, сплетенной из капрона и джутовых нитей одежде? Решение придет, конечно, не сразу. После пробуждения Саше предстоит долго гадать, что произошло, и любимый его вопрос: «Я не понял?» наконец-то прозвучит по существу и не один раз. Поводов будет достаточно – место пробуждения, костюм, платье под ним. Сначала он попытается определить, где находится, и осторожно выйдет на лестницу. Узнает ее, сойдет на площадку, позвонит в тягинскую дверь, вернется. Какое-то время будет надеяться, что вот-вот появится кто-то (а кто бы это мог быть?) и объявит всё розыгрышем. Так дотянет до темноты, а то и до глубокого вечера. В конце концов, одурев от неизвестности, намучившись похмельной жаждой и головной болью, не на шутку проголодавшись, всё же решится. Затаив дыхание, торопливо спустится вниз. Выскочит во двор. Там метнется в темную подворотню. Постоит, поглядит по сторонам. И – отдышавшись, выбрав момент – отправится в путь: крадучись, короткими перебежками, надолго замирая в густой тени между машинами, прикидываясь то кустом самшита под деревом, а то и кучей мусора у переполненного контейнера… (Хм, а ведь безумный снайпер, по ночам ищущий возлюбленную, тоже недурной кандидат в фольклорные герои.) И даже если лектор, как обещал, увел Майю к себе, и в окнах на Коблевской не будет света, Саша всё равно пойдет туда: в знакомом месте и стены помогают. К тому же там есть кухня, где можно напиться, а заодно поискать что-нибудь подходящее, чтобы вскрыть дверь в Майину комнату. Когда его возьмут – там или чуть раньше, на лестнице – и ему станет понятно кто это, он наверняка начнет со всей страстью рассказывать, что знает настоящего убийцу, что он его нашел и поймал, но в последний момент упустил, и если дать ему возможность, он его непременно найдет опять, однако вряд ли его слова будут уже что-то значить, когда перед отцом Юли с него стянут маскировочный костюм.