Энгус Уилсон - Рассказы

— А я и не знала, что вы социалистка, миссис Тэлфорд-Рич, — сказала она, и глаза ее были не глаза, а удивленные голубые шарики. — Вы, я вижу, твердо вознамерились сломать классовые барьеры. Надо будет и мне принять новогоднее решение — по проблемам труда, — добавила она сухо и бросила на Тома взгляд презрительный и угрожающий.

Однако еще до конца праздника Стеллу Хеннеси ждали и более серьезные неприятности с персоналом. Четверть часа спустя направляясь к себе в контору, она шла мимо маленькой гостиной в пристройке. Через приоткрытую дверь, в слабом свете, падавшем из окна, она увидела две фигуры — Глория на диване, а поперек ее Брюс, у нее платье совсем съехало с плеч, и он ласкает ее полные обнаженные груди. Стелла отпрянула от двери, чтобы ее не заметили. У Глории вырвался пьяный смешок.

— Небось, вы так и с мамашей Хеннеси забавляетесь.

Брюс икнул.

— Да ну ее, старую корову. По мне, лучше из кокосового ореха молоко выжимать.

У Стеллы тошнота подступила к горлу: боже мой, да стоит ли терпеть эту каторгу даже ради того, чтобы Поль мог окончить курс в Мальверне.

— «Если это вина, тогда я виновен, виновен в любви к тебе», — промурлыкал Том своим вкрадчивым ирландским тенорком.

— Красив до неприличия, — сказала Клер. В конце концов, ни леди Чаттерли, ни жена Пентефрия не уронили себя в глазах общества. А чем она хуже?

— Вы ослепительны, вы бесконечно прекрасны, — отозвался Том. Это было та-к похоже на кино, что собственные слова безудержно увлекали его все дальше. — Чтобы такая красота пропадала даром — да это преступление, — продолжал он. И в Клер, прорываясь сквозь наслоения снобизма и наигранной пресыщенности, развевая даже плотные облака жалости к себе, столько лет обволакивавшие ее чувства, стало просыпаться желание. Как часто она уверяла других, что одевается элегантно только для собственного удовольствия, все это ложь, чепуха, куда приятнее одеваться элегантно, чтобы доставить удовольствие мужчине.

— Можно я к вам приду ночью? — хрипло спросил Том, но тут же с огорчением сообразил, что она ведь спит в одном номере с Брюсом. — Я вам покажу, где меня найти, где мы вкусим блаженства.

Клер улыбнулась ему сквозь счастливые слезы.

— Может быть, — сказал она. — Может быть.

Сэр Чарльз через всю комнату запустил серпантином в рассыльного. «Страх не сумел спастись, любовь догнать сумела», — затянул он, но на этот раз Фрэнсис Томпсон оказался неправ: в следующую минуту рассыльный улизнул через обитую зеленым сукном дверь в служебные помещения.

— Что ж ты не танцуешь, Руби, — сказала старая миссис Манн. — И смотри-ка, милочка, твое бандо съехало набок.

— А пропади оно пропадом! — крикнула Руби и, сдернув бандо с головы, швырнула его на колени матери. — Я за весь этот чертов вечер ни разу не танцевала! — И в слезах выбежала из комнаты.

— Я сразу заметила, что у Руби сегодня нервы пошаливают, — сказала ее приятельница Инид.

Из буфетной при столовой появилась торжествующая Берта, ведя за руку совсем скисшего Грирсона. Лицо ее светилось счастьем, жизнь дала ей все, о чем она мечтала. А Грирсон был белее мела, и у парадной лестницы его вырвало.

— Подтянись! — крикнул его коллега-медик. — Прошу извинить, друзья, сейчас я его уложу, пусть проспится.

— Объяснять, как снисходительно отнеслась к вам администрация, вероятно, нет смысла, — сказала Стелла Хеннеси, и ее ротик округлился наподобие розового бутона, отчего она стала похожа на младенца, в которого вселился злобный бес. — Ваше сословие не способно на благодарность. После вашего позорного сегодняшнего поведения вам, конечно, не будет предоставлена льготная неделя, о которой все вы вечно толкуете. Я могла бы вас выгнать сейчас же, сию же минуту, но так и быть, можете убираться завтра, только с самого утра. Вы меня слышите? — Она резко повысила голос, потому что Глория как-то странно на нее смотрела. — Или так напились, что уж ничего не соображаете?

А Глории и правда впору было играть роль Пьянства в старинной аллегории. Она сидела напротив Стеллы в конторе, куда ее срочно вызвали, розовое атласное платье было разорвано и еле держалось на плечах, розовые искусственные цветы свисали на лицо вперемешку с темными кудрями, губная помада размазалась по щекам, она то и дело облизывала пересохшие губы. Но даже в таком виде она была так непростительно молода, что у Стеллы вдруг лицо перекосилось от бешенства и ревности.

— Мерзкая тварь! — это был уже истерический визг. — Вон отсюда! Вон!

Глория поднялась с вызывающим пьяным достоинством.

— Дура ты старая, — сказала она, уже не стесняясь в выражениях. — Никуда ты меня не прогонишь, и не мечтай. Я слишком много чего про тебя знаю, мое золотце, старая ты шлюха…

Брюс побрел прочь. Не очень-то приятно было слушать эту женскую перепалку за стеклянной дверью конторы. И как-то обидно показалось, что в своей ненависти друг к другу они совсем забыли о нем. Мужчине здесь делать нечего, думал он, медленно возвращаясь в гостиную.

Клер стояла у кадки с гортензией. Пробудившееся физическое желание придало жизни всем ее чертам, такой он не видел ее с первых лет их брака. Он подошел к ней.

— Ну что, Пумпи, потанцуем?

Давнишнее ласкательное прозвище, которого она не слышала столько лет, странно подействовало на Клер, она прекрасно знала, что эта внезапная вспышка интереса — всего лишь краткий эпизод на фоне их устоявшейся жизни, знала и то, что не испытывает ответного чувства, что будет горько жалеть об утрате своего влечения к Тому, но сила привычки победила, она не могла отказаться от такой возможности подновить обтрепавшиеся брачные узы.

— С удовольствием, милый, — сказала она и загасила сигарету. Когда Том принес виски, за которым она его посылала, они уже приготовились танцевать. Пьяный болван, подумал Том, сумел-таки втереться.

— А я помню, вы этот танец обещали мне, миссис Тэлфорд, — сказал он и чуть заметно подмигнул из-за плеча Брюса.

Никогда еще Клер так не удавалась имитация найтсбриджского тона, как сейчас.

— Ах, Том, — ответила она, — какой ужас, я совсем забыла… Я тебе еще не рассказала, милый, — обратилась она к Брюсу, — как трогательно Том заботился обо мне весь вечер… Но теперь, когда соизволил появиться мой злосчастный муж, придется мне, очевидно, в награду последить за ним построже.

— Большое спасибо, Том, что проявили заботу о моей благоверной, — сказал Брюс, уже удаляясь в танце. — Когда-нибудь, когда вы будете женатым человеком, я вам окажу такую же услугу.

«Черт, вот уж стерва так стерва, — процедил Том сквозь зубы. — А я-то думал, что дело в шляпе».

Оркестр сыграл еще только два-три танца, однако все сошлись во мнении, что Тэлфорд-Ричи были лучшей парой на балу, да что там, если бы не они, то и говорить было бы не о чем.