Энгус Уилсон - Рассказы

Управляющая Стелла Хеннеси выглядела очаровательно — серо-голубое тюлевое платье, мягкие каштановые волосы, круглые удивленные глаза; она порхала по комнате подобно бесконечно трогательной бабочке, «прелестная крошка», как выразился Брюс Тэлфорд-Рич, ну кто бы подумал, что у нее сын кончает среднюю школу. Уж если она не в силах вдохнуть жизнь в это сборище, от других и ждать нечего. А какая молодчина — до кризиса небось иголки в руках не держала, а когда грянул гром, с какой энергией и решимостью взялась за дело! И для отеля Мендел-Корт она самый подходящий человек — насквозь современная, с широкими взглядами. Один старый полковник даже рискнул сказать про нее, что она «дамочка что надо», но потом стало известно, что она была вынуждена поставить беднягу на место. Однако Мендел-Корт безусловно отличался от других отелей в Саут-Кенсингтоне: здесь царил более свободный, веселый дух, не такой затхлый, не такой чопорный. Здесь жило меньше старых сплетниц и старичков, из которых песок сыплется. Здесь играли не только в бридж, но и в покер. Больше половины номеров занимали соломенные вдовцы и вдовушки. У многих из них были интересные занятия: они работали манекенщицами, статистами в кино, даже помогали друзьям заправлять ночными клубами, чем доказывали, как превосходно люди определенного круга справляются, если нужно, с любым делом. Если они и не платили по счетам, то не по причине унизительной бедности, а потому что рассчитывали, что это сойдет им с рук.

И вот, когда вечер не заладился, многие восприняли это как удар по престижу отеля. Всеобщее уныние насторожило даже Клер Тэлфорд-Рич, чье положение «оскорбленной жены» здесь так уважали, что обычно она на любом празднестве могла позволить себе навевать мрачные мысли подобно Кассандре. Сегодня она выглядела ослепительно оскорбленной, а ее темные, глубоко посаженные глаза служили как бы траурным дополнением к беломраморной коже и белому, до полу, шелковому платью, перехваченному плетеным золотым пояском. Брюс, точно назло ей, не отходил от Стеллы Хеннеси, хотя наметанному глазу Клер было ясно, что этот романчик на исходе. Стелла с ее младенческими капризами скоро ему надоест. Правда, Клер уже почти перестала замечать его измены, слишком занятая выработкой найтсбриджской внешности при кенсингтонских средствах, но какая-то ноющая жалость к самой себе заставляла ее хмуро цепляться за их брак. Одно дело — накликать беды среди веселой толпы и совсем другое — затеряться в рядах наемных плакальщиц, так что очень скоро Клер стала вслух возмущаться тем, что вечер не ладится.

— Просто жуть, — заявила она своим звучным контральто, ей удалось взять в библиотеке новинку «Мерзкая плоть», и она вовсю пользовалась новейшим жаргоном аристократии, пока он еще мало кому был известен в почтовом секторе ЮЗ-7, где она обитала.

— Потерпите, — сказала Инид. — Вот уйдут наши старушки спать, тогда… — А через минуту миссис Хайд-Грин и впрямь начала прощаться.

— Жаль мне покидать вас в разгар веселья, — сказала она, и было ясно, что она не шутит, — но сами знаете — «кто рано ложится и рано встает — здоровым, богатым и умным растет». А мне богатство очень даже не помешало бы, — добавила она со вздохом. Скоро она собрала кучку пожилых дам и повела их к себе в гостиную выпить по чашке чая — она жила здесь давно, в трехкомнатном номере, куда перевезла много собственной мебели. В свою свиту она любезно включила и мисс Таррант, администратора, так что в рядах персонала тоже вздохнули свободнее. Только миссис Манн заявила, что посидит еще, посмотрит, как танцует ее дочка.

Уход миссис Хайд-Грин спас положение. Вино полилось рекой, и в четверть одиннадцатого, как отметила Инид, почти все уже были немного на взводе. Глаза Стеллы стали совсем круглыми от наивности, когда она по-детски обиженным голоском пожаловалась Клер:

— Ну что мне делать с вашим ужасным мужем? Говорит такое, что просто уши вянут. Горе в том, миссис Тэлфорд-Рич, что у него чересчур богатый опыт.

Только под влиянием вина могла она так откровенно проявить свою стервозность.

— Полегче, девочка, полегче, — сказал Брюс, но Стелла только захихикала в ответ.

— Вон как все на нас смотрят, — произнесла она в упоении.

Красивая официантка Глория веселилась от души. «Ой, держите меня!» — крикнула она музыкантам. Лямка открытого платья сползала у нее с плеча, прядь волос все время падала на глаза. Щелкать пальцами было трудно — очень голова кружилась. Они с молодым швейцаром Томом танцевали, как в лучших танцевальных клубах, и она покрикивала: «Ой, держите меня!» Брюс был готов хоть сейчас откликнуться на ее призыв, ему вовсе не улыбалось весь вечер оставаться при Стелле, раз она вздумала дурить. Эти стервы — все одинаковые, только поначалу интересно. Скоро он уже танцевал с Глорией, лихо поводя плечами, — он ставил себе в заслугу, что умеет приспособиться к любому обществу.

— Держите меня! — продолжала взывать Глория.

У старого сэра Чарльза в самых глубинах памяти шевельнулось воспоминание школьных лет, что-то очень давнее, задолго до славных времен его губернаторства в колониях. Помахивая картами, зажатыми в дрожащей руке, устремив косящие глаза в потолок, он воскликнул:

— Повторные просьбы этой молодой особы поддержать ее напомнили мне Гекубу. Вы ведь помните эти строки, — обратился он к миссис Манн.

— Как странно, — ответила та, — сегодня у нас только Руби надела бандо.

Некому было объяснить ей, что странным это могло показаться в 1925 году, но никак не в 1931-м.

— Ну, вы помните, — продолжал сэр Чарльз, — это место, когда царица Гекуба, сокрушенная скорбью, просит, чтобы ее взяли за руку, а далее следует поразительный ряд синонимов, в употреблении которых древние греки были непревзойденными мастерами. Labete, pherete, pempet’, aeirete mou! [13] Возьмите, поднимите, несите, ведите меня! (греч.) — Из трагедии Еврипида «Гекуба». — выкрикнул он в волнении.

— Завирается старикан, — сказал Брюс, крепче прижимая к себе Глорию, и она хихикнула:

— Мы-то давно так считаем, что у него не все дома.

— А вам, знаете ли, повезло, танцуете с таким интересным кавалером, — продолжал Брюс, это был один из его любимых подходцев.

— Это вам кто сказал? — отпарировала Глория.

Брюс гнул свое:

— Сколько прелестных девушек из-за меня попрыгали с моста в реку. — Чепуху, конечно, болтает, но чем-то он берет, и красив, ничего не скажешь, одни усики чего стоят, хоть и староват, и мешки под глазами.

Кривоногая Берта, слабоумная судомойка родом из Уэльса, весьма выразительно танцевала с мальчишкой-рассыльным.

— Не пойму я вас, молодых, — сказал сэр Чарльз Грирсону, младшему из медиков. — Как вы допускаете, чтобы мальчики школьного возраста монополизировали всех женщин.