Ханс Хенни Янн - Часть вторая. Свидетельство Густава Аниаса Хорна (Книга первая)

— Сомнительное признание, — заметил Георг Лауффер.

— Но годы, так или иначе, проходили. Не знаю, увеличивался мой страх или уменьшался. Он был заперт где-то внутри. И в один прекрасный день снова объявился — в качестве искушения. Страх играл со мной, словно кот с мышью. Так и получилось, что я стал обдумывать возможность брать девочку с собой в плавания. Чем это закончилось, вы знаете, — сказал Вальдемар Штрунк.

— Прошу вас, еще несколько фраз… — настаивал Георг Лауффер. — Вы, значит, что-то обдумывали. Но как дело дошло до исполнения? И почему — только несколько недель назад? Что послужило толчком? Пролетело ведь сколько-то лет. Ваша дочь стала взрослой девушкой. Нашла себе возлюбленного.

— Наверное, эта ее дружба все и решила, — сказал Вальдемар Штрунк. — Отцы не доверяют молодым людям, которые становятся возлюбленными их дочерей. Я не имел возможности постоянно наблюдать за обрученными. Эллена обращала внимание только на приятные или исполненные страсти слова своего друга — и не на какие другие… Рейс парусника был рассчитан на полгода.

— Можно сказать, Провидение в данном случае воспользовалось потоками биологических закономерностей, — вставил Георг Лауффер.

— Я попросил владельца судна, чтобы он позволил мне взять с собой Эллену, — продолжил Вальдемар Штрунк. — И он сразу согласился.

— Дальше, — сказал Георг Лауффер.

— Я тотчас засомневался: именно потому, что не встретил сопротивления…

— Вы засомневались, — подхватил Георг Лауффер, — а судовладелец начал вас уговаривать, что не надо быть таким нерешительным.

— Не могу отрицать: он правда меня подначивал, — согласился Вальдемар Штрунк.

— И так прошла неделя… — предположил Георг Лауффер.

— Мы ждали груза, — оправдывался Вальдемар Штрунк.

— Ваша дочь теперь мертва; и даже не похоронена, — сказал Георг Лауффер. — Не нашлось Милосердия, которое выдало бы вам труп в качестве последнего утешения. Вам не покажут неухоженный могильный холмик. Эллена обошлась без савана и гроба. Никто не слышал, как на дощатую крышку падают комья земли. Никто, даже за щедрые чаевые, не согласится хотя бы пять минут рассказывать вам о смертном исходе ее бытия.

По щекам Вальдемара Штрунка потекли прозрачные слезы.

— Надеюсь, она ушла на дно вместе с кораблем, — сказал он после продолжительного молчания. — А не упала за борт, как выброшенный предмет.

— Невозможно узнать, кто отец нерожденного ребенка. Это другая сторона, — сказал Георг Лауффер.

— Я хочу обрести покой, хочу обрубить руки, которые тянутся ко мне из бездны! — воскликнул Вальдемар Штрунк. — Ненавижу океан. Хочу владеть землей. Садом. Деревьями. Травой, на которой я мог бы лежать. Я хочу, чтобы выкопали тело моей жены, хочу увидеть трухлявый гроб и ее кости.

— Вам не удастся ускользнуть от жесткой хватки вины, — сказал Георг Лауффер.

— Вины? — вырвалось у Вальдемара Штрунка.

— Я хотел вас спросить, соизволите ли вы застрелиться или же придерживаетесь мнения, что эта роль больше подходит мне, — сказал Георг Лауффер.

Вальдемар Штрунк уставился на суперкарго широко открытыми глазами. Он хотел что-то ответить: но гортань будто свело судорогой.

— Один из нас наверняка был причиной несчастья, — пояснил Георг Лауффер.

— Разве еще недостаточно мертвецов? — с трудом выговорил Вальдемар Штрунк.

— Нет, — ответил Георг Лауффер. — Убийство еще не искуплено. А корабль погиб именно из-за убийства.

Вальдемар Штрунк охнул. А спустя некоторое время переспросил бесцветным голосом:

— Убийство? Разве кто-то признался?

— Признание от нас ускользнуло, — сказал Георг Лауффер. — Но фройляйн Эллена убита — из-за добрых или недобрых чувств, о которых она не подозревала.

Вальдемар Штрунк ответил на это задыхающимся смешком.

Самоубийство или несчастный случай. Вне всякого сомнения. Волна с опрокидывающимся гребнем, перемахнувшая через рейлинг… Девочка, наверное, вцепилась в ванты с подветренной стороны. И каким-то образом сломала себе шею… Он энергично встряхнулся.

— Нет! — крикнул. — Вы пытаетесь накормить меня подгнившими фруктами!

Георг Лауффер не шелохнулся. Он заметил, что капитан, будто внезапно продрогнув, совершает одно поспешное движение за другим. Георг Лауффер спросил:

— Желаете, чтобы мы бросили жребий?

— Я вам советую выбрать, как поступил и я, другую профессию, — сказал Вальдемар Штрунк. — Вместо того чтобы разыгрывать из себя неумелого шпиона.

— Я-то не мечтаю приобрести луговину с фруктовыми деревьями… — протянул Георг Лауффер.

— А я не позволю, чтобы меня загоняли в смерть, — сказал Вальдемар Штрунк. — Беспокойный сон, от которого вы страдаете, — это ваше частное дело.

Он вскочил, поспешил к двери, на пороге еще раз обернулся:

— Желаю вам найти в себе силы, чтобы преодолеть прошедшее. Прошлое таково, каково оно есть. Задним числом изменить его невозможно.

Дверь захлопнулась. Капитан ушел.

Так они боролись друг с другом.

На следующее утро суперкарго нашли мертвым между зажимными стопорами двух якорных машин. Голова этого человека выглядела неэстетично. Понятно было, что он хотел умереть незаметно; но как мертвец желал присутствовать здесь, чтобы каждый точно знал, что произошло, и потому не опрокинулся через рейлинг.

Ветер дул над фальшбортом носовой части. Мертвый же лежал в уголке, защищенном от ветра и солнца. Только волосы над обнаженным лбом слабо шевелились, как птичий пух. В соответствии с наклоном палубы кровь растеклась вдоль раскинутых рук мертвеца и дальше, к цоколю передней лебедки.

Вальдемар Штрунк вынул из руки покойника оружие. Рассмотрел его. Старый барабанный револьвер. Массивные свинцовые пули. Один матрос с фрахтового парохода подошел и сказал, что револьвер был украден у него. Вальдемар Штрунк молча отдал ему оружие.

Вскоре команда деревянного корабля собралась в полном составе и обступила того, кто сам себя осудил, — их Противника, как они полагали. Приговор был вынесен в их пользу. Это должно было их умиротворить. Серый человек навеки замолчал. Теперь бунт, в котором они участвовали, может быть вычеркнут из анналов истории. Они восприняли это как обетование. И одновременно ужаснулись при мысли, что, значит, теперь найден виновный: убийца, неверный слуга государства, преступник, который намеренно затопил судно. — Так что твердые факты задним числом могут подвергнуться изменениям. — Удивительно белым и гладким был этот лоб над наполненным кровью ртом.

Люди молчали. Кастор и Поллукс — так мы прозвали двух легкомысленных матросов, которые когда-то заключили дружеский союз и с тех пор казались неразлучными, — прошлись, держась за руки и покачиваясь, вдоль распростертого тела. «Он сам себя осудил», — сказали они в один голос.