Алексей Слаповский - Чудо-2018, или Как Путин спас Россию

– Погоди немного, – сказал Мечников Андрею Петровичу, – скоро закончу. Вот молодежь! В софте еще кое-как разбирается, а в железе ничего не соображает! Юзеры!

Семенов не понял половины слов, но о смысле догадался.

Сел сбоку у стола, наблюдал за ловкими пальцами Мечникова. Ему всегда приятно было глядеть на быструю и хорошую работу знающего свое дело мастера.

Глянув на юношу с девушкой, спросил Мечникова, как бы для досуга, без особого интереса:

– Саш, а вот бывают самовыдвиженцы. Это как? Просто – взял и себя выдвинул?

– Попробовать, что ли, хочешь?

– Я вообще. Интересно.

Мечников поднял очки на лоб, пристально посмотрел в глаза Андрею Петровичу и повернулся к молодежи:

– Пипл, чуешь? Этот тот самый наш Семенов, за которого пятая часть страны проголосовала!

– Не за меня, а за выдуманного! – поправил Андрей Петрович.

– Без разницы! А вот взять, да и раскрутить не выдуманного, а настоящего. А?

– Вообще-то это реально, – сказал юноша. – Надо только триста тысяч подписей собрать.

– Триста тысяч! – поразился Семенов.

– Да легко! – заверил юноша.

– Ты им верь, они во всех сетях популярные личности, – сказал Мечников. – «Маша и Федведь». То есть, она Маша, а он Федор, но, как в мультфильме про Машу и медведя – «Маша и Федведь».

– А что вы там пишете? – уважительно осведомился Семенов.

– Мы не пишем, мы видеоблог ведем, – ответил Федор. – Мы там, типа, муж и жена.

– А на самом деле?

– Тоже, но не так. Короче, мы садимся перед камерой, я начинаю что-нибудь, ну, беру тему любую, ну, чья очередь посуду мыть. Начинаю обсуждать. А она мешает. Спорит. Деремся даже иногда. А потом целуемся.

– Без секса! – тут же уточнила Маша.

– Ну да, хотя народ ждет. А мы доводим до предела, а потом выключаем камеру.

– Тысячи подписчиков, миллионы лайков! – гордясь юными друзьями, воскликнул Мечников.

– Ну, не миллионы, но много, – признала Маша.

– И фокус в том, Петрович, – иронично восторгался Мечников, – что у них никакой политики, философии, ничего серьезного вообще! Вот, например, опускать или поднимать сидушку унитаза – тема?

– Не знаю, – смущенно улыбнулся Семенов.

– Тема, да еще какая! Самый популярный у них ролик. И комментарии на сто страниц. Девочки пишут, что, если кто с мальчиком живет, то мальчик должен быть вежливый и после себя сидушку опускать. А мальчики спорят: если ее опускать, то потом забываешь поднимать. И ее опрыскиваешь, сидушку-то, а девочки потом сами же и недовольны! До злости и ненависти доходит, до вызовов на дуэль! Так что, они тебя и в самом деле могли бы раскрутить. Хотя, нет. Вам, дорогие Федя и Маша, нельзя менять тему. Только про сидушки, про посуду, про то, кто мусор вынесет, какие джинсы купить, как спали, как встали, как чай пили, как ты ее на машине учил ездить, тоже популярный ролик. Только быт и только мелочи. Вы в плену жанра, дорогие мои! Старая, как мир, история! Комики вечно хотят сыграть трагическую роль. Поэт-песенник хочет, чтобы его считали просто поэтом. Плотник называет себя столяром!

– А это разные вещи, – вставил Семенов, услышав про знакомое. – Правда, бывают такие плотники, что…

– Я к тому, – не дал ему сказать Мечников, – что вы, ребятки, как только попытаетесь выйти на другой уровень, сразу облажаетесь!

– А на спор? – вытянулся Федор, как поющий на заборе петух. – За месяц соберу подписи!

– Как? Это же не лайки, я, было дело, участвовал, когда еще во что-то верил, собирал подписи для одного демократа областного масштаба. Всё на бумажках, фамилия, имя, отчество, паспортные данные, бумажки оформить надо, чтобы все тип-топ! И я только в нашем городе орудовал, а надо так организовать, чтобы всю страну охватить!

– Ерунда! – Федора ничуть не смутили доводы Мечникова. – У меня во френдах полно топовых людей! Помогут! Запустить инфу, что, типа, вы вот все думали, что это фейковый Семенов, а на самом деле это реальный, надо его распиарить. Флэш-моб устроим, всем понравится, да, Маш?

Маша ответила осторожно:

– Прикольно вообще-то.

– Ты слышал? – обратился Мечников к Семенову. – Прикольно – главное слово эпохи! Я прикольный, следовательно, существую. Эрго сум! Как прикольно по-латыни?

Маша шустро застучала пальцами по экрану планшета.

– Гугл-переводчик показывает – фригус.

– Правда? Фригус эрго сум, получается? Неужели латыняне тоже прикалываться умели?

– Почему нет? В средние века тоже люди жили, хоть и без интернета, – заметил Федор.

– Какие средние века? Латыняне – античность! Когда была античность – только без гугла?

– Да какая разница? Давно.

– Вот, Петрович! У них миллионы подписчиков, а когда была античность – не знают. Давно! Но это входит в стоимость! Если бы они знали про античность и другие ненужные вещи, у них бы столько подписчиков не было! Там слишком знающих и умных не любят!

– Там любят современных! – самолюбиво возразила Маша и выпрямила спину, приподняла голову, как и Федор. Они казались сидящими рядышком за партой примерными школьниками, отличниками, гордостью учителей.

– Ладно, современные, получите и распишитесь! – Мечников успевал и говорить, и работать, и сейчас ввинтил последний шурупчик, хлопнул по ноутбуку ладонью. – Но матушку тебе, Федя, менять надо. И видеокарту. И аккумулятор не держит, через полчаса выдыхается. И даже порты все расшатанные, скоро коннектить перестанут.

– Проще новый купить. А я к этому привык.

– Молод еще, к плохому привыкать. Ну, деньги на бочку, и марш отсюда, нечего вам от нас плесенью заражаться!

Молодые люди расплатились, поблагодарили и ушли.

А наши Петровичи сели за шахматы.

– Я слышал, ты на работу возвращался, а тебя вывели? – спросил Мечников.

– Вот город! Уже все знают!

– Конечно. За хлебушком пошел, в магазине тетки и просветили. Будто бы били тебя там.

– Наоборот. Охранников чуть не побили, когда они меня выводить стали.

– Ну да, ну да, – Мечников мыслями был уже в игре. – Русский бунт, бессмысленный и беспощадный. И быстро перегорающий, как и все бунты. Бунты или бунты?

– А?

– Ударение где? БУ-нты? Или Бун-ТЫ?

– Не знаю.

– И я не знаю. Надо погуглить. Погуглить надо… Сицилианскую, значит, выбрал?

– Вроде того.

– Ну, хрен с тобой, давай сицилианскую. Значит, теперь ты безработный. Что ж, можешь, в самом деле, выдвинуться. Будет прикольно.

– Все смеешься. А я, между прочим, не знаю, как президентом, а кандидатом точно мог бы стать.

– Эк тебя гордыня распирает. Заратустра сказал: бойтесь обиженных.

– Я не обиженный.

– Да и Заратустра этого не говорил. Я люблю иногда – придумаешь глупость и приписываешь то Заратустре, то Шопенгауэру. А то за даосскую мудрость выдашь. И сразу верят! Хотя для нынешних ни Заратустра, ни Шопегаруэр ничего не значат. «Маша и Федведь» – вот тема!