Владимир Козлов - Сестра Морфея

— Сергей Сергеевич, подруге твоей с киностудии фирменное письмо пришло. Сейчас ждут её. Весь детский дом на ушах стоит. Зам по хозяйственной части Альбина не вытерпела и осторожно вскрыла его, прочитала и опять запечатала. Приглашают её на съёмки. Миллионершей теперь будет. Повезло же ей, — с завистью сказала она.

— Может, пошутил кто?

— Нет, письмо правильное, настоящее с Московской печатью.

Она не успела договорить, шумно хлопнув дверью, появилась запхавшая Людмила Ивановна.

— Где письмо? — кинулась она к вахтёрше.

— Я всю почту секретарю отдаю, у себя ничего не оставляю.

— Открой мне гардероб, я разденусь, — посмотрела она на Платона. — И его, чего одетым держишь?

— Ты чего такая радостная и взмыленная? — спросил он у неё в гардеробе, — или Джек Пот сорвала?

— Пока не знаю, но сейчас узнаю. Пошли со мной к секретарю.

В холле у кабинета секретаря, сидело на диванах около десятка воспитателей и о чём — то шумно беседовали. Завидев Людмилу Ивановну, все, как сговорившись, замолчали. От секретаря она вышла с письмом и пошла в бассейн. Вереница воспитателей потянулась за ней.

— Люд, но ты нам хоть покажи, что за письмо? — канючили они.

— Дайте мне самой одним глазом взглянуть на него, потом дам и вам почитать.

Она долго читала его, — все затаённо сгрудились вокруг неё.

— Ну что там Люд? — с нетерпением ждали они от неё разъяснений, — что ни будь, ценное есть?

— Погодите девки, дайте в себя прийти. Тут всё ценное мне кажется, — только я многого не понимаю. У меня голова кругом идёт.

Она отыскала взглядом Платона и протянула ему письмо.

— Сергей Сергеевич, ознакомься, пожалуйста, — ты всё знаешь. Разъясни мне, что почём, — и, посмотрев на воспитателей, с испуганным восхищением произнесла, — кажется, я скоро буду очень богатой! Сейчас я этому лешему с костылями выскажу всё и покажу ему свою запись на телефоне, как он Сашу Лютого бил при всех костылём. Будет знать, как обижать гордых и независимых женщин. Все воспитатели переглянулись между собой и потихоньку начали покидать бассейн. Платон не заметил их исчезновения. Он был занят чтением письма, которое знал наизусть.

— Письмо это никому не показывай, — заложил он листы в конверт, — не дай бог сглазят, тогда не видать тебе славы. И диссертацию пока отложи, занимайся только собой. А я тебя от всей души поздравляю! Это будет во много раз дороже Джек Пота. Ты представляешь, какое счастье тебе подвалило?

— Пока, не очень, — замотала она головой, — вернее понимаю, но поверить не могу. Почему меня — то выбрали?

— Тут и понимать нечего, в базе данных на каждого из нас есть даже то, чего мы сами о себе не знаем. — Он внимательно посмотрел на неё, — как я раньше не догадался, что ты сильно схожа со знаменитой танцовщицей. Ведь и, правда, тебе причёску изменить и вот он двойник великой шпионки.

— Она что шпионка была?

— Вообще — то Мата Харри была голландской танцовщицей, но ей ничто не мешало совмещать танцы со шпионажем. Личность довольно известная в мире.

— Так, что мне сейчас нужно делать в первую очередь?

— Дать своё согласие, и выполнять рекомендации режиссёра.

— Фамилия, какая — то хрен выговоришь, я такого и не слышала. Хотя я кроме Рязанова и Меньшова никого не знаю.

— Фамилия, как фамилия, что — то с лошадью связано. Точно в переводе с иностранного языка шекель это кобыла, — сделал он вид, что вспомнил, — Наверное, у режиссера настоящая фамилия была Кобылятин, вот он взял себе звучащий псевдоним. Многие знаменитости так делают. Сама посуди, ни один кинофестиваль не отдаст лавры режиссёру с фамилией Кобылятин, Хреновин и так далее. А ещё шекелем называют израильскую валюту. Возможно твой, режиссёр еврей, и у помощника его тоже загадочная фамилия.

— Это хорошо или плохо?

— Думаю замечательно, эти люди своего не упустят. Ты попала в цвет. Будешь богатой и счастливой!

— Я тогда тебе сразу Мерседес новый возьму, и дом свой в Орехово подпишу. Сама с Янкой уеду в Ялту или Лондон. Наверное, в Ялту, в ней климат лучше. Познакомлюсь там с Софией Ротару, и другими знаменитостями. Я же буду, через год относится, к творческой элите. И вообще жизнь у моря это рай. Фрукты круглый год, Массандра ручьём льётся. И уж с такими деньгами, я себе мужа всегда куплю, а лучше ну его на фиг. Корми этого захребетника.

— Ну, ты точно тогда зазнаешься, — улыбнулся он ей.

— Только не в отношении тебя, ты мой путеводитель! Я разрешила бы тебе не работать, и кормила бы тебя с ложки до глубокой старости, лишь бы ты рядом был. Только вот мне походку, где бы отработать. Я знаю, что она у меня несуразная. Как бы они меня не забраковали с ней.

— Ничего проще нет, — заверил он её, — ходи дома по половице и вихляй задом, вот так.

И он ей удачно показал элемент походки, на парапете бассейна. После чего она не выдержала, стала повторять его уроки.

— Получается? — спросила она.

— Недельку так потренируешься, походка будет, как у Мерелин Монро.

— Что это за птица? Тоже шпионка, какая?

— До чего же ты дремучая, — удивлённо произнёс он, — не знать секс символа мирового кино, знаменитую блондинку, просто стыдно.

— Вспомнила, вспомнила, — замахала она рукой, это та, что снималась в фильме «В джазе только девушки».

— Совершенно верно, там она была восхитительна! А теперь отправляйся домой. Мне надо идти за детьми и работать с ними. Область на носу. Янку после школы гони сюда.

— Сейчас я пойду, только покажу тебе видео, которое одна девчонка моим телефоном вчера зафиксировала. И такое зверство, оказывается, происходит ежедневно. Одну девочку, в пятнадцать килограммов веса, за то, что она курила на балконе, поднял, словно бревно и со всей силы как мяч метнул на стену. Девочка после такого броска получила сотрясение мозга.

…Она включила телефон. На нём чётко было видно всех детей детского дома. Они стояли в холле на втором этаже и смотрели, как директор жестоко избивал костылём двенадцатилетнего Сашу Лютого. Избиение сопровождалось диким матом. И ни одна воспитательница не посмела заступиться за сироту.

— Да он тварь последняя, если бы я там был, руки бы переломал ему, — негодовал Сергей Сергеевич.

— Это ещё не всё, — мальчишка вчера сознание от побоев потерял, он сейчас лежит в изоляторе. Медики наши, почему молчат? Им первыми нужно бить в набат, а они бояться, что с них директор белые халатики снимет. Пускай тогда переодеваются в чёрные халаты, как у гробовщиков. Нечего позорить белый цвет, который символизирует чистоту души медиков.

Ужасы, ты какие — то рассказываешь, да так ярко, словно Цицерон, — перебил он её, — ты ничего не съела запретного случаем. У тебя речь сегодня льётся как из рога изобилия.