Алексей Слаповский - День денег. Гибель гитариста. Висельник

Дальнейшее — нелепо, невероятно. Но это произошло, случилось. Через десять минут: звонок в дверь. Я открыл. Саша держит на руках стонущую, бледную как мел Нину. Пока укладывали ее, он рассказал, что догнал ее у угла дома, взял за руку, хотел что-нибудь сказать, но она вырвалась, крикнула: «Отстань!» — и бросилась за дом — куда? ведь там пустырь, — но она ничего не различала, кругом темень, а за домом глубокая траншея под теплотрассу, месяца три уж как разрыта и, естественно, без ограды, без страховочного освещения, — и Нина упала со всего маху вниз, на трубы. Хорошо, если только ушибы, но могут быть переломы.

Нина стонала от боли. Решили «скорую» не вызывать, отвезти ее на моей машине в больницу, где работает Саша.

…Убогое освещение, убогие коридоры. Санитары. На каталку. Повезли делать рентген. Я остался в коридоре, Саша — вместе с санитарами.

Его не было долго.

Очень долго.

Наконец появился.

— Ну и что? К ней можно пройти?

— Она в реанимационном отделении.

— Что?!

— Не ори! Переломы ребер с правой стороны, внутреннее кровоизлияние… — Саша запнулся.

— Ну? Что еще?

— Еще? Разрыв печени, вот что еще! — сердито сказал Саша. — Думаешь, обманывать тебя буду? Готовься ко всему.

— То есть? Она что, и умереть может?

— Все могут умереть, — сказал Чикулаев. — Пойду гляну.

— Я тоже!

— Стой здесь! Меня и самого-то в операционную не пустят. Так, покручусь…

Ясно. Он просто не хотел быть рядом со мной. Переживания родственников оперируемых больных ему до тошноты надоели.

И вообще, вопрос жизни или смерти моей жены был для него вопрос не личный, а профессиональный.

Я думал о многом. В том числе:

Итак, она умрет. Я похороню ее на старом городском кладбище. Я буду приходить туда каждую неделю. Смотреть на ее лицо в граните, взглядывать сквозь листву на синее небо — и плакать чистыми слезами печали… Не этого ли я хотел?

Потом я, кажется, дремал.

Стоя, как лошадь.

Меня пустили к ней только к обеду следующего дня. Палата была для тяжелых; на мое появление никто не прореагировал.

— Она еще не совсем отошла, — сказал врач за спиной. — Но оттуда вылезла. Это наверняка.

— Откуда?

— Оттуда, — сказал врач и вышел.

Лицо Нины было желтым, с синими кругами вокруг глаз. Оно было незнакомым, страшным. Я сел на табурет возле постели. Ресницы ее задрожали, она открыла глаза. Зрачки плавали, но вот удержались, повернулись — она посмотрела на меня.

Я улыбнулся.

— Уйди, — прошептала Нина. — Я тебя ненавижу.

И устало закрыла глаза.

Я посидел еще немного и вышел.

Открывая дверцу машины, вдруг ослаб, облокотился о крышу.

Капнуло: дождь, что ли, пошел?

Слезы. Скажите на милость!

Я был счастлив. Я любил ее.