Роман Солнцев - Золотое дно

— Это не кино. И ты не останешься губернатором… мы сделаем всё, чтобы ты отдохнул. Григорий Иваныч прав: ты пустое место. Найдем человека. Я лично прошу пойти на эту работу Алексея Петровича. Честный, наш кадр. Наша бригада.

Маланин старательно изобразил смех.

— Тогда и Хрустову найди место!

— И ему найдем. — Никонов был совершенно серьезен. — И ГЭС, и САРАЗ, и моя ГЭС на востоке, и еще один завод становятся частями нашей системы. И особо хочу предупредить Тараса Федоровича: или ты со мной, или смотри… Жить хочешь?

До этой фразы я воспринимал слова Никонова как вполне понятные и вполне обычные в сфере нынешнего передела собственности в России. Но вот откровенно бандитская, именно бандитская (тут Ищук прав, хотя он сам точно так же приходил к власти и богатству!) угроза Никонова: «Жить хочешь?» вдруг открыла мне глаза. И Хрустов в ужасе прошептал:

— Серега, ты с ума сошел???

— Кончай базар! — цыкнул Никонов. И помедлив, поморгал ему глазами, как ребенку. — Мы восстановим справедливость. За мною стоит много народа. Я эту систему строил лет десять. Сегодня по телевидению Москва расскажет о нашем слиянии.

— Тебе Чубайс голову оторвет, — пробормотал Маланин.

— Чубайс великий человек. Он поймет нас. Ему главное что — чтобы ГЭС работала. А я собрал деньги. Мы уже сегодня подписали договор с «Новтоннельстроем» о начале работ: по правому берегу начинаем бить два дополнительных водосброса… Что еще нужно? Ведь это главное? Туннели диаметром двенадцать метров…вода из них будет попадать в отводной канал, где такие ступеньки… скорость воды гасится и спокойно сливается в Зинтат…

На Маланина был жалко смотреть. Ищук сидел, вытаращив глаза. Я подумал: а вот сейчас Никонов заржет, как он ржал в молодости, и крикнет: «Да разыграл я вас!» Но Никонов медленно взял со стола у губернатора трубку мобильного телефона и протянул Ищуку.

Тот торопливо принялся тыкать в кнопки.

— Алло?.. Это я. Кто это? Почему? А где секретарша? Ясно. — Тарас Федорович криво усмехнулся и вернул трубку Никонову.

— А я… — хрипло спросил Маланин. — Я же, извините, еще до декабря губернатор? Я… я…

— Что? Арестуешь? Майнашев не даст разрешения. Мы поддержим местную нацию. Что еще?

— Ничего, — пролепетал Владимир Александрович и умолк.

Никонов глянул на Бойцова. Тот отрицательно покачал головой.

— Почему? — спросил Сергей Васильевич. — Леша?!

— Так решать безнравственно.

— А тебя ввели в два совета директоров… человека совсем далекого от нефтяных проблем… Нравственно?

— Меня ввело государство. Для контроля. А здесь я вижу взбесившийся бизнес…

— Так ты и здесь будешь от государства. Губернатор — это же моська на поводке!

— Ты потребуешь, что был моськой.

— Плохо меня знаешь. Я хочу одного: чтобы были наши. На нашей земле.

— Нет. Это страшная индульгенция.

Никонов крутнул головой:

— Хорошо. Хорэ. Есть еще один человек, достойный во всех отношениях. Трудяга, был коммунистом, но не скандалил, выходя из КПСС. Его поддержат и те, и эти. Валеваха. Я его нарочно оставил, чтобы держал всё под контролем, помог моим людям транспортом, связью.

Маланин все порывался что-то сказать. Наконец, шевельнул пунцовыми дергающимися губами:

— Так ты, Сергей Васильевич, специально всех уговорил лететь в горы? Чтобы там, без нас, внизу, твои люди…

Никонов даже не ответил, только усмехнулся.

— Я хочу домой… — сказал Лев Николаевич. — Или мы летим, или я… пешком. Да, да!

— Не сходи с ума, — прошептал я и сжал ему дрожащую от происходящей жути руку.

На какое-то время все замолчали. Васильев опер голову о ладонь и, морщась, скалясь, смотрел в стол. Семикобыла закрыл глаза.

— Как же так?! — забормотал, уже заискивая, вконец потерявшийся Владимир Александрович. — Я хотел как лучше… баня… уха… Но как скажете. Можно? — Он кивнул на собственный мобильный телефон. — Я насчет вертолета.

— Нужно, — уже весело отвечал Никонов, закуривая.

Маланин набрал телефонный номер.

— Алло?.. Треск какой-то. Алло? Кто? Это я, я! Слышите меня?.. Слышите или нет, черт вас возьми?! Да! Вылетайте. Поняли? Ничего, тут вполне тихо. О чем? Кто звонил?.. связь прервалась. — Он набрал еще раз номер, но вдруг все услышали приближающийся гул.

Глянули в окна — хлынул дождь, бурля струями по крыше и стеклам. И стало ясно — если даже крылатая машина из Саракана доберется сейчас, обратно она не пойдет — мрак стремительно окутывает склон, в тучах над зеркалом искусственного мора, ослепляя глаза, идут чередой вертикальные молнии, грянул гром, вот еще и еще…

Люди высоко в горах оказались в ловушке.

Неподалеку забормотал, заработал дизель, и в доме засветились электрические лампочки. От этого показалось, что за стенами в ту же секунду наступила глубокая ночь, устрашающая, с пламенем по небесам.

В тишине Васильев негромко произнес:

— Нас всегда губило пристрастие проводить совещания на природе.

Ему никто не ответил.

Ищук плеснул себе в стакан водки и, кивнув Никонову, выпил.

— Дай-ка и мне!.. — взяв телефонную трубку у губернатора, Тарас Федорович набрал номер. Но в микрофоне только шипело. — Ни хрена себе!..

— Гроза пробежит — восстановится, — успокоил его с улыбкой Никонов.

Но все мы, наверное, сейчас с затаенным страхом думали об одном: как же сюда летит и долетит ли губернаторский вертолет из Саракана, а если долетит, вернемся ли мы вниз, на «дно», живыми. А может быть, надо было переждать? Может быть, не надо было вызывать? Может быть, летчики сами сообразят и повернут назад?

— Когда ничего невозможно поделать, — хмыкнул Ищук, — надо хоть удовольствие получить. Так говорят женщины. Давайте по кругу, у кого какие хорошие анекдоты? Я могу рассказать первым. Устроился мужик на завод. А на следующий день попал в больницу. Приходит друг: «Що случилось-то?» — «Да захожу в цех, кричу напарнику: Вася, кинь мне ключ на двадцать семь!» — «Ну и що?» — «Да знал бы я, что там столько Вась…»

Никто не засмеялся. Со страшным хрустом, аж содрогнув землю, ударила молния совсем близко, кажется, в кедр — что-то полыхнуло во мраке, рассыпалось и померкло. И еще раз словно кто дернул за угол дом — бутылки на столе и рюмочки попадали, покатились, зазвенели.

— Стихия, — буркнул Бойцов, спокойно поднимая и ставя на место посуду. — Я такую грозу видел однажды во Вьетнаме. Но там-то все время жарко.

— Да и нынче в Сибири погодка дает угля, — еле слышно откликнулся Семикобыла. Он хрипло дышал, обтирая платком лицо.

Васильев, с бесстрашным, слегка насмешливым лицом, отошел к самому окну, прильнул к стеклу, взирая на фейерверк природы. Хрустов поднялся и снова сел, обреченно замер — итак, он не сможет, никак не сможет в ближайшие часы попасть к сыну и к жене. Господи, ведь эта гроза уже и до Виры докатилась?