Роман Солнцев - Полураспад. Очи синие, деньги медные. Минус Лавриков. Поперека. Красный гроб, или уроки красноречия в русской провинции. Год провокаций

— Этот юноша? Несерьезно. Не думайте, Миша, что вопрос решится быстро. Тут есть сложности. Пока же не решился этот вопрос, другие наши вопросы оказываются под колпаком.

— А какие сложности, Иван Иосифович? — Белендеев сиял фирменной улыбкой. — Не хотите говорить? Не обижаюсь. Но мне обидно за русскую науку. Хоть я и еврей, полукровка… А вы и помочь не даете, патриоты, мать вашу так…

Кунцев не смог толком переговорить с Брониславой — у нее дома лазарет: старуха лежит, как при смерти, сын Митька подрался с друзьями, которые обозвали его отца шпионом, пришел с окровавленным носом, сама Бронислава в истерике, бледная, шепчет:

— Я Транссибирскую магистраль телом своим перекрою…

И правда она сумасшедшая, что ли?

Старик-академик решил заглянуть к Анне Муравьевой. Муравьева умна, может, что посоветует. Большая, чистая, в белом льняном платье с перламутровыми пуговками, с седоватой мальчишеской прической, Анна заварила кофе.

— А скажите, Иван Иосифович, кто же все-таки поддержал обвинение? Они что, полные идиоты?

Старик, помедлив, покачал головой. Знает или делает вид, что знает, но, мол, не может сказать?..

— Вы мне верите, Иван Иосифович? По электризации спутников в свое время сотню раз было в открытой печати… Откуда такая жесткость? Даже если Алексей Александрович, человек предельно сдержанный в обыденный жизни, там сорвался и наговорил на себя что угодно… — Анна настойчиво заглянула в темные глазки академика. — Есть же у них какая-то опора?

— Милая Анна, вы знаете, я биолог. Океан — моя стихия. А вы физик, я думал, вы как раз разобрались. Я помню, с ним работали физики из универса… парни из НПО механики…

— С парнями мы беседовали. Они на стороне Алексея. А вот универс… Она пожала плечами. — Обратитесь к ним официально. Вы, как директор, обеспокоены арестом вашего сотрудника. Попросите дать заключение, является ли данная тема по-прежнему закрытой.

Кунцев, подавшись вперед, еле слышно сказал:

— Они уже написали, что является…

— Вот так, да?! — Муравьева шлепнула ладонью себя по колену. — Но почему? Почему?!

Кунцев достал платочек, вытер лысину. И заговорил о другом:

— Мой отес, милая Анна, имел две отсидки, но по его рассказам я понял: при Берии хоть работать давали за колючей проволокой… Деньги были, материалы… Если эти хотят снова свои щупальса распустить, то пускай хоть помогают науке… — Он запнулся, помотал сверкающим шаром головы. — Что я, собственно, говорю? Какая профанасия…

Муравьева заехала на работу к Брониславе. Та сидела с Шурочкой перед экраном компьютера.

— Бронислава Ивановна, как ваш адвокат?

Бронислава рывком поднялась, уронила стул, схватила обеими руками руки гостьи.

— Он прорвался к Алеше! Алеше немного лучше! Но дело еще не дают для ознакомления. — От Брониславы шел жар, ей следовало сменить эту кофточку. Но женщина, видимо, жила как во сне.

— А сколько он запросил?

— Тысячу долларов. Вот добываем, работаем… — Бронислава горько усмехнулась.

Анна не поняла смысла ее слов.

— Чтобы ваш адвокат поглубже вник в суть дела, передайте ему еще это. — Анна сунула жене Левушкина-Александрова несколько листков бумаги, обняла и поехала к себе, в Академгородок.

Она никогда не понимала, почему Алексей, умный, талантливый, воспитанный мальчик, женился на такой халде. Но любовь зла, сказала себе Анна. «Ты же любила когда-то труса Ильку Газеева…»

Вечером с этими бумагами Бронислава побежала к адвокату. И только сейчас с неприятным чувством заметила, что его офис располагается в непосредственной близости от зданий УВД и ФСБ.

Евгений Яковлевич Чуев сидел за столом и говорил с некоей бедно одетой старухой. А Бронислава как бы заново разглядывала его. Юноша с усиками над тонким ртом, с черными, как маслины, блестящими глазками, с тихим голосом человека, привыкшего говорить много и доверительно, увидев Брониславу, смутился, скомкал разговор со старухой, и вскоре они с Брониславой уже сидели, как заговорщики, на улице, в его машине.

Включив радио, как если бы он боялся подслушки, Евгений Яковлевич вопросительно глянул на Брониславу. Та подала ему бумаги:

— Наши сказали, может пригодится.

«Мы, физики и биофизики, работающие в академических институтах, считаем, что в любом следствии возможны ошибки. Но, чтобы не произошло огромной, непоправимой ошибки, мы требуем открытого суда. Суд не может быть, не должен быть закрытым, так как уже всем очевидно: тема в том узком ее ракурсе, каким занимался Левушкин-Александров в Китае, не является секретной. В случае же если следствие будет упорствовать, будто в уголовном деле содержится невероятная государственная тайна, мы проведем параллельное театрализованное слушание на НТВ или ТВ-6, называя истинные фамилии и звания следователей местного отделения ФСБ, а также фамилию подследственного, о котором, впрочем, уже знает весь мир. И весь мир, и прежде всего Россия увидят наш суд. Нам помогут лучшие физики страны, академики РАН, а также лучшие комические актеры русских театров…

Еще раз разъясняем: стенд в Китае должен был быть небольших размеров. Вакуумный объем, имитирующий космос, не превышал сорока ведер! Размер спутника — не больше человеческого кулака…»

Адвокат начал листать очередное коллективное письмо ученых, наткнулся на фразы про телевидение, про широкую мировую общественность, международный суд и испуганно глянул на Брониславу:

— Не надо их пугать! Не надо телевидения, мировой общественности!.. Будет только хуже!

— Хуже не будет! — воскликнула жена арестованного профессора. — Что еще может быть хуже?

— Может быть, — прошептал юноша и оглянулся на прохожих. И почти на ухо сказал Брониславе: — У меня особый контакт с одним из следователей… Она женщина, капитан…

— Правда?! — вскинулась Бронислава. — Женщина должна понять! Как ее зовут? Ну, говорите, говорите!!!

— Татьяна Николаевна, — нехотя ответил адвокат. — Но не вздумайте…

Бронислава не слушала его.

— Хорошее имя. Поговорите с ней немедленно! Почему не пускают меня к нему? Ведь дело закончено? Почему не переводят в больницу?

— Тс-с… я все сделаю, вас пустят… В больницу не переводят, потому что в тюремной лежат уже осужденные, а ваш муж пока только подследственный! — Он, оглядываясь, захихикал. — Я согласен — циники!

— Значит, пусть лучше умрет?

— Тс-с, я все сделаю. Мы им рога обломаем. Вы… бумажки принесли?

— Какие еще бумажки?.. А-а… — наконец вспомнила Бронислава и подала ему почтовый конверт. — Только здесь еще не все… половина… Я постараюсь…

— Да уж постарайтесь. — Адвокат моргнул черными масляными глазами. Сами видите, с каким Минотавром боремся…