Кэтрин Хайд - Не отпускай меня никогда

Билли с трудом сглотнул и наконец понял, что за чувство его охватило.

Конечно же. Конечно.

Томление сердца. Ничего низменного. Не грубое физическое влечение, а легкая романтическая восторженность, от которой что-то болезненно замирает в груди. И мир вдруг начинает сверкать яркими красками, и ты невольно улыбаешься случайным прохожим, от всей души желая радости тем, кого даже не замечал всего мгновение назад. Почти как любовь, только недавно зародившаяся и совсем незрелая.

Вот почему ему так долго не удавалось распознать это чувство. Слишком много времени прошло. Так сразу и не вспомнишь.

– Вот, пожалуйста, – сказал Джесси, отодвинулся и посмотрел прямо Билли в глаза.

Билли отвернулся и отхлебнул сразу половину бокала.

– Вы не подумайте, что я пришел с тайным умыслом, – начал Джесси, меняя ход беседы. – Мне просто хочется узнать соседей получше. Но, раз уж я здесь, можно задать вам пару вопросов про Рейлин? Не сочтите за грубость.

Приглушенная боль просочилась между ребрами и спустилась в низ живота. Билли долго смотрел на вино, потом разом осушил остатки.

Он и не думал, что будет иначе. Даже удивляться нечему. Но все равно чувствовал себя жалким.

Вот это, подумал Билли, и есть наша жизнь. Вот это, а не идиллическая картинка, когда мы в опрятной одежде встречаем красивого гостя с бутылкой вина и отрываемся от танцев ради душевной беседы. Хотя попытка была неплоха. Нет, наш удел выглядит иначе: осознать, что влюбляешься, ровно за мгновение до того, как объект воздыханий попросит свести его с кем-то другим.

Да. Именно так.

– Все в порядке? – спросил Джесси.

– Да, в полном.

– Я просто подумал… вы же знакомы.

– И да, и нет. Рейлин мне очень по душе. Однако буквально на днях мы с Грейс говорили о том, что многого о ней не знаем.

– И все равно вы знаете ее лучше, чем я.

– Не спорю.

– Наверное, я ей просто не нравлюсь.

– Что за глупости. Разве вы можете кому-то не нравиться?

Билли тут же смутился и покраснел. И спрятал глаза, сделав вид, что разглядывает бокал.

– Вы опять все выпили.

– Да.

Билли вытянул руку как можно дальше, чтобы Джесси налил вина, не наклоняясь к нему.

– Есть в ней что-то особенное, – сказал Джесси. – Не поймите неправильно, я не маньяк какой-нибудь. Если Рейлин не проявит интереса, я не стану давить. Просто мне трудно понять ее реакцию. Может, выдаю желаемое за действительно. Могу ошибаться, такое уже бывало.

Билли глубоко вздохнул. Неожиданно для себя он понял, что и вправду может свести этих двоих. Возможно, в перспективе. Или оттолкнуть друг от друга – всего парой слов. Прямо сейчас, раз и навсегда.

– Мне кажется, ее мучит какая-то старая боль, – сказал Билли. – Но подробностей не знаю, так что не стоит об этом рассуждать. Рейлин чудесная женщина. Ей просто нужно время. На вашем месте я бы подождал.

Джесси похлопал его по колену – от этого прикосновения мозг и все остальное тело Билли решительно объявили забастовку, отказываясь обрабатывать поступившую информацию.

– Спасибо, сосед. Не буду отвлекать вас от занятий. Когда приглашу всех остальных, сообщу о точном времени церемонии окуривания.

«Не уходите», – хотел сказать Билли. Или еще более жалкое: «Останьтесь, поговорите со мной». Но вместо этого произнес:

– Не забудьте бокалы. И швейцарский нож.

Джесси рассмеялся и собрал все со стола.

– Знаете, я неплохо разбираюсь в людях. Вы хороший человек. Я сразу это почувствовал.

Билли проводил его до двери. Всего три или четыре шага от дивана. Ничего не говоря.

– Спасибо, – тихо произнес Джесси. – Ваши слова очень много для меня значат. Вы себе и представить не можете.

Прежде чем Билли успел что-нибудь сказать, сосед крепко его обнял. Билли застыл столбом, не в состоянии даже поднять руки и обнять в ответ.

– Что ж, возвращайтесь к танцу. Школьное выступление – вещь серьезная. Пожалуй, я тоже приду посмотреть на Грейс. Остальные пойдут?

– Не знаю, не спрашивал. Я пойду.

Прозвучало это так, будто вопрос решен. Будто в этом заявлении не было ничего нелепого и невозможного.

– Пожалуй, я тоже приду, – повторил Джесси.

И шагнул за порог.

– Доброй ночи, Билли.

Билли открыл рот, однако не смог выдавить из себя ни слова. Внутри было совсем пусто. Вместо этого он поднял руку в жалком прощальном жесте.

Ночью Билли так и не смог уснуть. Не сомкнул глаз до самого рассвета. Возможно, именно поэтому ему не приснились крылья.

– Не стискивай мою руку слишком сильно, – предупредил Билли.

– Почему? – спросила Грейс. – Если я не буду держать, ты убежишь.

Билли почувствовал, как Рейлин осторожно сжала его вторую ладонь.

– Не волнуйся, – сказала она Грейс, – я тоже его держу.

Они стояли в холле прямо перед входной дверью. Сквозь стеклянную вставку была видна улица. Улица!

Билли надел джинсы и теннисные туфли, до смешного белые. Он купил их лет десять назад, но так ни разу и не примерил. Даже дома не носил. Подошвы сияли белизной, как свежевыпавший снег, еще не тронутый следами. Билли покосился на них с неодобрением и снова перевел взгляд на дверь.

В груди стало тесно, к горлу поднялся комок. Билли тщетно попытался его сглотнуть.

Рейлин спросила:

– Ключи с собой?

Ее голос прозвучал слишком тоненько, с едва заметным эхом. Будто издалека. Словно Билли пытался закрыться от происходящего. Наверное, так оно и было.

– Разумеется, с собой. Шесть раз проверил карман. Представляешь, какой кошмар: остаться снаружи перед захлопнутой дверью и без ключа?

– Просто уточняю, – сказала Рейлин. – Готов?

– Категорически нет.

– Серьезно? Остаешься дома?

– Я не говорил, что собираюсь остаться дома, я сказал, что не готов. И никогда не буду. Поэтому давайте поскорее покончим с этим, пока я не передумал.

Рейлин распахнула дверь, и порыв утреннего ветра ударил Билли прямо в лицо.

Как с красным вином. Жутковатое, смутно знакомое ощущение. Давно позабытое. Приятное.

Все втроем, как единое целое, они шагнули на крыльцо.

– Ты как? – спросила Грейс, заглядывая ему в лицо.

Горло перехватило спазмом, стало трудно дышать. Вместо ответа Билли просто дернул подбородком.

Они начали спускаться по лестнице.

Пять бетонных ступенек. Всего пять. Билли принялся считать, сколько лет прошло с тех пор, как он в последний раз поднимался по ним, но очень быстро понял, что от точной цифры станет только хуже.

Над головой, глубоко в листве, весело чирикала какая-то пичуга.

«Надо же, в Лос-Анджелесе по-прежнему водятся птицы», – хотел пошутить он, однако голос не слушался.

Билли попытался вспомнить. Если бы птицы пели у него под окнами, он бы наверняка заметил. Нет, кажется, из квартиры ничего не было слышно. Значит, птичьи трели коснулись его ушей впервые за долгие годы? И впервые за долгие годы он почувствовал себя живым?